Лучшие истории любви XX века

В августе умер ее отец. После похорон она наконец обратилась к врачу – и ей поставили самый распространенный для тех времен диагноз: туберкулез. Требовалось срочно ехать к морю, к солнцу. Анна перебралась в Севастополь.

В Бахчисарае она в последний раз встретилась с Николаем Недоброво – он тоже был болен туберкулезом и умер в 1919 году. Анна же выздоровела: не до конца, но все же болезнь перешла из открытой формы в хроническую.

В декабре 1915 года Анна вернулась в Петербург, где уже жил комиссованный по ранению Борис Анреп. Снова начались встречи, редкие – каждую Анна с нетерпением ждала и каждая ею ощущалась как прощальная.

В 1916 году Борис уехал в Англию: собирался на пару месяцев, задержался почти на два года. Перед его отъездом влюбленные обменялись кольцами – обвенчались перед Богом…Последний раз они виделись через месяц после Февральской революции, когда Борис с риском для жизни перешел по льду Неву, чтобы сказать Анне: он уезжает в Англию насовсем, зовет ее с собой. Ахматова отказалась: Россию – родной, любимый Петербург, Петроград, Ленинград! – она покинуть не могла.

Но ни на что не променяем пышный

Гранитный город славы и беды,

Широких рек сияющие льды,

Бессолнечные, мрачные сады

И голос музы еле слышный.

За последующие годы Ахматова получила от Анрепа только несколько писем. Сама же продолжала писать стихотворные признания в любви к нему Борису Анрепу посвящена большая часть произведений из сборника «Белая стая». Анна дала на прощание Борису бабушкин «перстень черный», которым очень дорожила, о котором написала стихотворение:

Мне от бабушки-татарки

Были редкостью подарки;

И зачем я крещена,

Горько гневалась она.

А пред смертью подобрела

И впервые пожалела

И вздохнула: «Ах, года!

Вот и внучка молода».

И простивши нрав мой вздорный,

Завещала перстень черный.

Так сказала: «Он по ней,

С ним ей будет веселей»…

Анна сказала Борису: «Он Вас спасет». И Борис хранил этот перстень как драгоценнейший талисман, пока не потерял во время бомбежки Лондона…

С Николаем Гумилевым Анна официально развелась 5 августа 1918 года, разрыв же произошел раньше.

Павел Николаевич Лукницкий записал в дневнике свой разговор с Анной Ахматовой:

– В каком году вы отошли «физически» от Николая Степановича?

Она ответила, что близки они были ведь очень недолго.

«До 14 года – вот так приблизительно».

Гумилев – как и Анреп – путешествовал за границей.

Но Николай Степанович, в отличие от нового возлюбленного Анны, решил в Россию вернуться и здесь остаться.

Ирина Одоевцева вспоминала, как Гумилев ей рассказывал:

«Из Англии я решил вернуться домой. Нет, я не хотел, не мог стать эмигрантом. Меня тянуло в Россию. Но вернуться было трудно. Всю дорогу я думал о встрече с Анной Андреевной, о том, как мы заживем с ней и Левушкой. Он уже был большой мальчик. Я мечтал стать его другом, товарищем его игр. Да, я так глупо и сентиментально мечтал. А вышло совсем не то…

Он развел руками, будто недоумевая.

– До сих пор не понимаю, почему Анна Андреевна заявила мне, что хочет развестись со мной, что она решила выйти замуж за Шилейко. Ведь я ничем не мешал ей, ни в чем ее не стеснял. Меня – я другого выражения не нахожу – как громом поразило. Но я овладел собой. Я даже мог заставить себя улыбнуться. Я сказал:

– Я очень рад, Аня, что ты первая предлагаешь развестись. Я не решался сказать тебе. Я тоже хочу жениться. – Я сделал паузу – на ком, о Господи?.. Чье имя назвать? Но я сейчас же нашелся: – На Анне Николаевне Энгельгардт, – уверенно произнес я. – Да, я очень рад. – И я поцеловал ее руку. – Поздравляю, хотя твой выбор не кажется мне удачным. Я плохой муж, не спорю. Но Шилейко в мужья вообще не годится. Катастрофа, а не муж.

И гордый тем, что мне так ловко удалось отпарировать удар, я отправился на Эртелев переулок делать предложение Анне Энгельгардт, – в ее согласии я был заранее уверен.

Было ли все именно так, как рассказывал Гумилев, или, «погружаясь в свое прошлое», он слегка разукрасил и исказил его, – я не знаю.

В тот зимний полдень в Таврическом саду Гумилев подробно рассказал мне историю своего сватовства и женитьбы. И так же подробно историю своего развода.

Вторая жена Гумилева, Аня Энгельгардт, дочь нововременского публициста и петербургского профессора, читавшего и у нас и в «Живом Слове» лекции по китайской поэзии, была прелестна.

Злые языки пустили слух, что она не дочь профессора Энгельгардта, а Бальмонта. Ее мать была разведенная жена Бальмонта.

Гумилев верил этому слуху и не без гордости заявлял:

– Моя Леночка не только дочь, но и внучка поэта. Поэзия у нее в крови. Она с первого дня рождения кричала ритмически. Конечно, она будет поэтом.

Не знаю, стала ли Леночка поэтом. Ни о ней, ни о ее матери, Ане Энгельгардт (ее, несмотря на то что она вышла замуж за Гумилева, в литературных кругах продолжали называть Аня Энгельгардт) – я за все годы эмиграции ничего не слыхала.

Леночка была некрасивым ребенком, вылитым портретом своего отца – косоглазая, с большим, плоским лбом и длинным носом. Казалось невероятным, что у такой прелестной матери такая дочь.