Лучшие из нас

Пол решил надеть серый костюм. Он знал, что немногие мужчины придут в костюмах. Может быть, некоторые шведы наденут костюмы, и итальянцы, и франкоязычные бельгийцы, и наверняка французы. Но принимающая сторона — голландцы — придут в кроссовках и отвисших на задах вельветовых брюках. Так же вырядятся фламандцы и датчане, а можно ли считать костюмом наряд Паульсена — вообще большой вопрос.

Но Пол хотел хорошо выглядеть, хотел праздновать, не зная, что именно он будет праздновать, и почему ему этого хочется. Сначала он надел рубашку с узором, но отложил ее как слишком кричащую и выбрал другую, однотонную. Он посмотрелся в зеркало, зачесал влажные волосы назад с помощью крема «Нивеа» (этому его еще в школе научил Мортен, и это всегда работает). На мобильник пришло сообщение — это письмо от Лоне. Пол прочитал грубоватую эсэмэску, улыбнулся и стер ее.

Сегодня во время ланча он сидел рядом с Лоне. Она поднесла бокал с соком ко рту, посмотрела на Пола через край и выразила надежду, что он станет ее кавалером на вечернем мероприятии. Пол поднял свой бокал, чокнулся с ней и заверил громко и четко, что даже не думал о других женщинах с тех пор, как она оседлала его в Орхусе. Лоне захихикала и бросила якобы испуганный взгляд на двух других участников конференции, сидевших за их столом, наверняка монолингвальных англичан. Когда они поднялись после ланча, то Лоне встала на цыпочки и быстро лизнула его за ухом. Теперь Пол, напевая, чистил ботинки. Он размышлял, что Ринкель наденет на ужин — платье с декольте, облегающий топ или узкую юбку.

Когда он спустился в холл гостиницы, оказалось, что остальные уже ушли. Пол не слишком удивился (он чертыхнулся про себя, но скорее машинально, а не от настоящего раздражения: «Черт!»), он привык самую чуточку опаздывать по любому поводу, и, к счастью, название ресторана было написано на билете, а еще на нем имелась схематичная карта. Ресторан назывался «Het blauwe kopje»[20] и находился на улице Сингельграхт. Пол отыскал его почти без проблем, спросив дорогу у парочки смеющихся подростков, которые, кстати, очень хорошо говорили по-английски. Он произвел на них впечатление, произнеся несколько предложений на, так сказать, чистейшем голландском, и пришел в ресторан уверенный в себе и в прекрасном расположении духа. Показал свой билет, и его проводили в подвальчик.

Внизу стояли шесть длинных столов, покрытых белыми скатертями. Вдоль них тянулись скамейки, на которых сидели более или менее празднично одетые участники конференции. Пол увидел Петру, поглядывающую на него, но ничего не сказал. Увидел Лоне, которая кричала ему, чтобы он сел рядом с ней. Увидел Ринкель. Она сидела спиной к Полу и разговаривала с темноволосым мужчиной в льняном пиджаке. Пол сделал вид, что не видит и не слышит Лоне, легонько коснулся плеча Ринкель, обнаженного плеча, через которое была перекинута лишь тоненькая лямка. «Здесь свободно?» — «Привет, — сказала она удивленно, — присаживайся». Он сел и как будто только теперь заметил Лоне на другой стороне стола, виновато пожал плечами и сделал гримасу, которая должна была означать, что он, само собой разумеется, хотел бы сидеть рядом с ней, а не с начальницей.

За столом было уже довольно тесно, но вот вошла блондинка и уселась на скамейку через несколько человек от Пола, наверняка она только что вернулась из туалета. Пол узнал в ней одну из приближенных к Миллзу дам и с удовлетворением отметил, что она говорит по-английски с немецким акцентом. Все уселись плотнее, Ринкель придвинулась ближе к Полу, и он почувствовал, как ее теплое бедро касается его ноги.

Пол очутился в так называемой «скандинавской колонии». Темноволосый мужчина в льняном блейзере оказался шведским исследователем языка средств массовой информации по имени Стаффан, а прямо напротив него и Ринкель сидели Лоне и матлингвистка с каштановыми волосами из Института торговли, между ними расположился Паульсен.

Подали rijsttafel.[21] Множество маленьких тарелок и вазочек покрыли белую скатерть, и гости стали раскладывать угощение по тарелкам. После того как купоны на алкоголь были сданы, а полученное на них вино выпито, они заказали еще. Все были в прекрасном настроении. Они завершили конференцию, закончили свои выступления. Завтра не будет утреннего заседания, большинство участников конференции смогут хорошенько выспаться перед тем, как на самолетах и поездах разъехаться по домам. Они вернутся домой, в свои университеты, в маленькие кабинеты, к книгам и кипам бумаг, требующих прочтения, к лекциям, которые надо провести, к студентам, которыми надо руководить. Они вернутся домой к супругам, любовникам и любовницам, маленьким детям или вечно недовольным подросткам, домой к типовому жилью и ухоженным виллам или к одиночеству и пустым квартирам. Но сейчас они здесь, где есть еда с приправами и постоянно появляются новые бутылки вина.

— Твое здоровье, Лоне, — говорил Пол на чистом датском и чувствовал, что пьянеет, что алкоголь разливается по его телу, и этот поток смывает все заботы и сомнения.