Лучшие из нас

Случалось, он просыпался среди ночи и со стыдом и одновременно со смехом осознавал, что его сны о Нанне ужасно напоминают сцены из маминых романов. Он видел неясные картины, в которых спасал одетую в красивые платья Нанну от одного несчастья за другим, и они, тесно обнявшись, танцевали на цветущем лугу. Он придавал подушке форму пирамиды, поворачивался и клал на нее голову, злился на себя и поругивал маму, благодаря которой он видел такие немужские сны. Черт тебя подери, дорогая мама!

Лежа на спине, он пытался вообразить каждую часть тела Нанны. Он начинал сверху, представляя себе ее прекрасные волосы с завитушками на затылке. Потом мягкие губы, шею, грудь (сначала он думал, что ее соски большие и коричневые, но потом решил, что они скорее всего маленькие и розовые и расположены высоко), талию, бедра. Полные бедра, широкий таз. Нет, нет, что за ерунда? Нанна маленькая, и бедра у нее как у подростка! Он снова закрывал глаза: ее половая щель (строго говоря, когда Пол лежал в кровати, в его голове вертелось не совсем это слово, но то слово, которое он выбрал, было семантическим эквивалентом слова «щель») влажная и узкая и пахнет летом. Он вкушал лето, впитывая в себя ее запах. Через несколько минут после этого он засыпал с обмякшим членом в руке, он был удовлетворен, но знал, что это состояние долго не продлится, что вожделение еще не раз вернется. Последнее, что приходило ему в голову перед тем, как он проваливался в сон, это то, что Нанна будет очень много значить для него. В этом Пол был прав: Нанна оставит глубокий след в его жизни.

Днем, когда он не спал (хотя из-за бессонницы в этот период он постоянно находился в полудреме), он пытался вести себя рационально (что было нелегко из-за перепроизводства дофамина и эндорфина), но мысли о светлой золотистой копне волос Нанны постоянно всплывали в его мозгу.

«Мне всегда нравились светлые волосы», — успевал подумать он, прежде чем его разум выступал с возражениями: Полу всегда нравились именно те особенности женской внешности, которыми обладала его нынешняя возлюбленная. Когда он влюбился в Карин X., ему казалось, что черные волосы, как у нее, были самыми прекрасными на земле. Когда он встретил Сири, он все время гладил ее гладкие коричнево-золотистые волосы, которые, как он сказал, были самыми красивыми из всех виденных им, именно того оттенка коричневого, который был его любимым цветом.

Однажды, когда Пол сказал это Мортену, тот рассмеялся ему прямо в лицо и твердо заявил, что Пол уже говорил это раньше. Каждый раз, когда у Пола появлялась новая девушка, он рано или поздно начинал использовать превосходную степень.

— Ты говоришь это каждый раз, Пол!

— Ну и?

— «Самые красивые/прекрасные/волшебные/чудесные волосы из всех виденных мной», — процитировал Мортен.

— Да, но…

— «Это мой самый любимый цвет». И так ты говоришь каждый раз. Каждый раз.

— Да, да.

— А у тебя были девушки с волосами всех цветов спектра.

Мортен был прав. Пол на самом деле такой. С его точки зрения, тот факт, что у Бенедикт был двухместный «БМВ», делал ее привлекательной утонченной женщиной. Точно так же выбор машины Будиль позволил заключить, что Будиль именно такая, какой и должна быть: приземленная Будиль, разъезжающая повсюду на пятнадцатилетней «тойоте». Полу нравились маленькие заостренные груди, когда такие были у его возлюбленной. Он предпочитал стройных, похожих на борзых женщин, когда у него были отношения с одной из них, но уже в следующем месяце после очередного знакомства он начинал восторгаться рубенсовскими формами.

«Ты всегда был таким», — сказал Пол сам себе, но все же, несмотря на это, не мог достучаться до собственного рассудка, будучи совершенно уверенным в том, что чувство, которое он испытывал к Нанне, было уникальным, никогда ранее не испытанным. Светлые волосы, тонкие ладони с отпечатками кромки стола, которые появились после того, как она положила на нее руки, предварительно отставив от себя чашку. Груди под свитером, круглые, как сдобные булочки. Да, да, Пол часто восторгался женщинами и всегда вслух выражал свое восхищение.

Но тем не менее никогда в жизни Пол не был так влюблен в женщину, как в Нанну Клев, — по крайней мере, так ему казалось сейчас.

Ближе к концу недели Пол позвонил Мортену и рассказал ему о Нанне. И как только у Мортена прошел первый приступ хохота, они стали разговаривать о Нанне. Он избегал упоминания о ее волосах, несмотря на то что ему хотелось рассказать Мортену, как красиво они блестят.

Он набирал ее имя во всех поисковых системах, которые ему удалось найти в Интернете, открывал каждую ссылку, читал все, что мог найти о ней. Он вспомнил, что однажды пробежал ее статью в «Норвежском лингвистическом журнале», нашел тот журнал и внимательно перечитал.