Лучшие из нас

Нанна. Полу было необходимо беспрерывно произносить ее имя. Он чувствовал, как язык прижимается к альвеолам, когда он произносит «н», и как потом, когда он произносит гласный звук, напряжение языка ослабевает, а потом весь процесс повторяется вновь: на-на. Ему нравилось, что ее имя заканчивается открытым слогом, что после того, как оно произнесено, рот остается полуоткрытым, ему нравятся повторяющиеся слоги. На. На. Есть в этом имени что-то истинно женское, что-то напоминающее о первых звуках, которые произносят дети во всем мире: ма-ма, да-да, на-на.

В те дни, когда Нанна была в Стокгольме, он испытывал острую потребность в том, чтобы услышать, как другие произносят ее имя, разговаривают о ней, он хотел, чтобы весь мир узнал ее. Он заводил разговоры о новой стипендиатке во время ланча, он упоминал ее диссертацию на занятиях со студентами, он спрашивал о ней в канцелярии, делая вид, будто не знает, что она уехала.

Однажды, когда он направлялся в корпус имени Георга Свердрупа,[36] то наткнулся на новоиспеченную пенсионерку Гюдрюн Гюттормсен. Так же как и многие другие университетские пенсионеры, Гюдрюн Гюттормсен, кажется, не собиралась оставлять университет. Она привыкла каждый день где-то около десяти приезжать в Блиндерн и проводить там целый день, болтая в коридорах и попивая кофе с коллегами, и так будет продолжаться на протяжении многих лет.

Гюттормсен была одним из редакторов Толкового словаря норвежского языка, она приступила к работе сразу после окончания учебы на кафедре скандинавских языков в середине шестидесятых и трудилась вплоть до прошлого года. До выхода на пенсию она успела отредактировать все статьи на букву К (начала со слова «кабак» и закончила словом «кыш»), а кроме того, опубликовать статью почти на тридцать страниц «О сослагательном наклонении глагола „казаться“ в диалекте Западного Телемарка». Обычно Пол ограничивался кивком Гюттормсен, но сегодня остановился.

— Вы читали последний номер журнала «Лингвистические ценности будущего»? — спросил Пол.

— Нет, — ответила вышедшая на пенсию редактор словаря, и тон ее говорил, что она читает только публикации, названия которых состоят из двух слов: «Видение и предание», «Язык и память», «Слово и понимание», «День и время» — и ничего более.

— Там напечатана интересная статья Нанны Клев. Вы слышали о ней?

— Нет, — ответила пенсионерка, и ее язык выскользнул изо рта и увлажнил губы.

— Нет? — спросил Пол, неотрывно глядя на рот женщины.

Гюдрюн Гюттормсен друзья и коллеги называют еще Гюдрюн Змеиное Жало, потому что у нее удивительный язык — кончик его раздвоен, как у гадюки. Говорят, что когда она была маленькой, то поранилась косой, и еще говорят, что она отказалась написать словарную статью про слово «коса», когда до него дошла очередь.

— Нет, — снова сказала Гюттормсен.

— Нанна Клев, — повторил Пол, кивнул Гюттормсен и продолжил свой путь в библиотеку. — Нанна! — он повернулся и еще раз выкрикнул ее имя.

У фонтана он заметил Свена Аалбуэ-Йоргенсена, но даже желание Пола говорить о Нанне не заставило его остановиться и перекинуться парой слов с Аалбуэ-Йоргенсеном. Аалбуэ-Йоргенсен — преподаватель из Дании, он работает на кафедре скандинавских языков и литературы, обучает студентов датскому. К сожалению, он не пользуется большой популярностью ни среди коллег, ни среди студентов. Он чувствует себя выше норвежцев, всегда носит бабочку, запонки и ослепительно-белые рубашки. Если бы его жену вынудили говорить, она могла бы рассказать, с какой щепетильностью он относится к своим рубашкам и как легко впадает в ярость. А еще она могла бы поведать, что Аалбуэ-Йоргенсен любит играть, что он ненавидит проигрывать, что его интеллектуальный снобизм доходит до того, что, невзирая на свой страх оказаться хуже других, он делает вид, будто не может ответить на вопросы самой простой категории сложности в программе «Кто хочет стать миллионером?» (Какой поп-дуэт прославился хитом «Yes sir, I can boogie»? Кто исполняет роль директора гостиницы в сериале «Отель „Цезарь“»?).