Лучшие стихи

Обожженной, обугленной станет душа.

ПВО, РГК, ППШ…

Снова музыка в небе. Пора перемен.

АПК, ЭВМ, КВН…

«Наша доля прекрасна, а воля – крепка!»

SOS.

тчк

«Ты меня в поход не зови…»

Ты меня в поход не зови, —

мы и так

           по пояс в крови!

Над Россией сквозь годы-века

шли

кровавые облака.

Умывалися кровью мы,

причащалися кровью мы.

Воздвигали мы на крови

гнезда

        ненависти и любви.

На крови посреди земли

тюрьмы строили

и кремли.

Рекам крови потерян счет…

А она все течет и течет.

«Бренный мир, будто лодка, раскачивается…»

Бренный мир,

                   будто лодка, раскачивается.

Непонятно, – где низ, где верх…

Он заканчивается,

заканчивается —

долгий,

совесть продавший —

век.

Это в нем,

             по ранжиру построясь,

волей жребия своего,

мы, забыв про душу, боролись,

надрывая пупки, боролись,

выбиваясь из сил, боролись

то – за это,

то – против того!..

Как ребенок, из дома выгнанный,

мы в своей заплутались судьбе…

Жизнь заканчивается,

                             будто проигранный,

страшный

чемпионат по борьбе!

«Ветер. И чайки летящей крыло…»

Ветер.

И чайки летящей крыло.

Ложь во спасение.

Правда во зло.

Странно шуршащие камыши.

Бездна желаний

над бездной души.

Длинный откат шелестящей волны.

Звон

      оглушительной тишины.

Цепкость корней

и движение глыб.

Ржанье коней.

И молчание рыб.

Парус,

        который свистит, накренясь…

Господи,

сколько намешано в нас!

«Надоело: «Долой!..»…»

Надоело: «Долой!..»

Надоело: «Ура!..»

Дождь идет, как вчера.

И как позавчера.

Я поверил,

              что эта дождливая слизь

нам дана в наказанье, что мы родились…

Но однажды —

                     пришельцем из сказочных книг —

яркий солнечный луч на мгновенье возник!

Он пронзил эту морось блестящей иглой…

Тонкий солнечный луч.

Без «ура» и «долой».

«Гром прогрохотал незрячий…»

Гром прогрохотал незрячий.

Ливень ринулся с небес…

Был я молодым,

                     горячим,

без оглядки в драку

лез!..

А сейчас прошло геройство, —

видимо, не те года…

А теперь я долго,

                       просто

жду мгновения, когда

так: ни с ходу и ни с маху, —

утешеньем за грехи, —

тихо

      лягут на бумагу

беззащитные

стихи.

Сказочка

Жил да был.

                 Жил да был.

Спал, работал, ел и пил.

Полюбил.

Разлюбил.

Плюнул! —

                снова жил да был…

Говорил себе не раз:

«Эх, махнуть бы на Кавказ!..»

Не собрался.

Не махнул…

Лямку буднично тянул.

Жил да был.

                 Жил да был.

Что-то знал да позабыл.

Ждал чего-то,

но потом —

дом, работа, снова дом.

То жара,

           то снега хруст.

А почтовый ящик пуст…

Жил да был.

Грустил.

Седел.

Брился.

В зеркало глядел

Никого к себе не звал.

В долг

         не брал и не давал.

Не любил ходить в кино,

но зато смотрел в окно

на людей

и на собак —

интересно, как-никак.

Жил да был.

                 Жил да был.

Вдруг пошел —

                     ковер купил!

От стены и до стены

с ворсом

           сказочной длины!

Красотища —

Бог ты мой!..

Прошлой слякотной зимой

так,

     без видимых причин —

умер,

отошел,

почил…

Зазвенел дверной звонок.

Двое

      принесли венок

(от месткома)

с лентой рыжей…

(Вот под этой ржавой крышей,

вот под этим серым небом

жил да был.)

А может, не был.

«В поисках счастья, работы, гражданства…»

В поисках счастья, работы, гражданства

странный обычай в России возник:

детям

       уже надоело рождаться.

Верят,

что мы проживем

и без них.

Август девяносто первого

Небо в грозовых раскатах.

Мир, лоснящийся снаружи.

Мальчики на баррикадах

яростны

и безоружны…

Час

    нелепый и бредовый.

Зрители на всех балконах.

Кровь на вздыбленной Садовой.

Слезы Бога

на погонах…

Скрежет голоса цековского

и —

      «для блага всех людей»

путч на музыку Чайковского.

Танец

мелких лебедей.

Позавчера

Пятидесятый.

                  Карелия.

                              Бригада разнорабочих.

Безликое озеро.

                     Берег, где только камни растут.

Брезент, от ветра натянутый,

                                       вздрагивает и лопочет.

Люди сидят на корточках.

Молча обеда ждут.

Сидят они неподвижно.

                                Когда-то кем-то рожденные.

Ничейные на ничейной,

                                 еще не открытой земле.

Нечаянно не посаженные.

Условно освобожденные.

Сидят и смотрят, как крутится

                                        крупа в чугунном котле.

«Ночью почти что до центра земли…»

Ночью почти что до центра земли

площадь единственную

подмели.

Утром динамики грянули всласть,

и демонстрация

началась!..

Вытянув шеи, идет детвора, —

«Светлому будущему —

ура-а!»

Стайка затюканных женщин. И над —

крупно:

«Да здравствует мелькомбинат!..»

«Нашему Первому Маю – ура!

Интеллигенция наша да здра…»

Вот райбольница шагает.

А вот —

Ордена Ленина Конный завод…

…Следом какая-то бабушка шла.

С ярким флажком.

Как машина Посла.

«Наше время пока что не знает пути своего…»

Наше время пока что не знает

                                        пути своего.

Это время безумно,

                          тревожно

                                       и слишком подробно…

Захотелось уйти мне в себя,

                                     а там – никого!

Переломано все,

                      будто после большого погрома…

Значит, надобно заново

                                связывать тонкую нить.

И любое дождливое утро встречать первозданно.

И потворствовать внукам.

И даже болезни ценить…

А заката

не ждать.

Все равно, он наступит нежданно.

«Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест…»

Булату Окуджаве

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.

Я тащил на усталой спине свой единственный крест.

Было холодно так, что во рту замерзали слова.