Лучшие страхи года

Она ворочалась и несла чепуху — к счастью, слишком одурманенная, чтобы страдать от неловкости. Меррилл помогла ей добраться до постели, подоткнула одеяло и поцеловала в губы, желая спокойной ночи. Дэнни была удивлена теплом ее дыхания, ее нежностью. Затем она заснула тяжелым сном, лицом вниз уплывая в багровую тьму — околоплодные воды тайного мира.

11 августа 2006 г.

На завтрак Меррилл испекла вафли. Она заявила, что в свое время была круче всех на курсах официантов, хоть Дэнни и не могла припомнить такой детали в их общей биографии. Вафли во рту крошились, как картон, но Дэнни храбро улыбнулась и съела все дочиста. Свежий апельсиновый сок в украшенном сахарной пудрой стакане был как глоток лжи.

Меррилл, видимо, уже успела сбегать к Янгу и схватить там пакет точно в ту минуту, когда бедняга поднимал металлические жалюзи на магазине, и Дэнни проглотила все залпом, очень надеясь, что не уронит стакан — так сильно дрожали руки. Чудесная эйфория от болеутоляющего и успокоительных испарилась, изгнанная гложущим ее, на что-то намекающим страхом и растущим отвращением к себе.

Ночные кошмары, мерзко хихикая, плясали в щелях и трещинах крошечной кухни, свистели на такой высокой ноте, что этот свист способны были расслышать лишь она да собаки. В любую секунду дверь чулана для метел готова была со скрипом распахнуться, а оттуда — выступить жуткая фигура, волоча ноги и облизывая изъеденные червями губы. В любое мгновение все здание могло содрогнуться и рухнуть лавиной пыли, стекла и срезанных балок.

Дэнни обмякла в кресле, вцепившись в щербатую вазу, из которой свисал через край груз увядшей герани. Меррилл хлопотала вокруг нее, прибираясь со своей, как она с иронией говорила, скрытой немецкой практичностью, но движения выдавали снедавшую ее глубокую тревогу. Когда заверещал телефон и это оказалась Шейла, сообщавшая о небольшом аврале на работе, волнение Меррилл возросло многократно — она принялась прочесывать свою тощую записную книжку в поисках человека, которого можно было бы попросить несколько часов приглядеть за Дэнни.

Дэнни сказала ей, чтобы та спокойно шла на работу, с ней самой все будет в порядке — может, посмотрит какой-нибудь сериал и вздремнет. Она обещала сидеть дома, что бы ни случилось. Явно не слишком успокоившись, Меррилл согласилась уйти и поклялась вернуться как можно скорее.

На город наползал ранний вечер, тусклый и сумрачный. Доносились отдельные гудки и обрывочный шум уличного движения, случайные крики, отдаленный барабанный бой с площади. Блики от далеких окон и крыш пятнами покрывали белую ширь стены. Булькало в трубах, из соседней квартиры приглушенно доносилось бессвязное бормотание телевизора или радио. Глаза Дэнни увлажнились, дрожь перекинулась с кистей рук на мышцы плеч. Левая рука заболела.

Послышался детский шепот в прихожей, затем в дверь заскреблись. Загремела дверная ручка. Она встала и бросила взгляд через гостиную на открытую дверь спальни. Дверной проем раздался вширь. Груды зазубренных валунов, обвитых жесткими бурыми водорослями, громоздились на месте кровати, туалетного столика, неопрятных журнальных стопок. Какая-то фигура шевелилась между этих зловещих скал, раскидывая бедра с наводящей ужас живостью тарантула.

«Грязная шлюха!»

Она застонала и захлопнула дверь ногой.

Дэнни пошла на кухню и вытащила разделочный нож из деревянной подставки. Затем направилась в ванную и включила душ. Все казалось чересчур сияющим — кроме ножа. Тот свободно болтался в ее пальцах, темное лезвие покрывали ржавые пятна. Она содрала с себя одежду, шагнула под душ и задернула занавеску. Ванную начал наполнять пар. Горячие струи били по затылку, позвоночнику, ягодицам, а она прижимала лоб к кафельным плиткам.

«Что ты делаешь? Грязная сука!»

Она не могла разобрать, клокочет ли этот обвиняющий шепот в ее мозгу или вливается тонкой струйкой в клубящийся пар.

«Что ты делаешь?»

Вряд ли сейчас имело значение хоть что-то — любой степени важности, любой сущности, — кроме ножа. Рука пульсировала, истекая кровью. Кровь и вода, смешиваясь, исчезали в водовороте стока.

— Дэнни.

Пол перестал качаться, и теплый ветерок коснулся ее икр. Она подняла голову: узкий дверной проем заполнил силуэт, расплывчатый и нечеткий за душевой занавеской. Дэнни уронила нож. Она сползла по стене, скорчившись в позе эмбриона. Зубы стучали, животная сущность в ней взяла верх. Она вспомнила океан, целые акры плавника, покрывавшего пляж, широкую улыбку Верджила, отпускавшего леску змея с драконьей головой, купленного ими в китайском квартале. Она вспомнила трупы, висевшие в ее шкафу, и заскулила.

К полупрозрачному полотну прижалась рука с расставленными пальцами, вдавливая его внутрь. Прижимаясь к занавеске, рука хлюпала. Из ладони текла кровь, скатываясь вниз по полотну.

— Ох, — произнесла Дэнни.

Почти вслепую, в тумане пара и слез, она потянулась к занавеске и прижала к ней свою окровавленную левую руку, ладонь к ладони призрака, легкомысленно подумав, какая это ужасающая пародия на поцелуй двух несчастных любовников сквозь стекло.