Лучшие враги

Чародейки замерли, пытаясь принять неожиданную и несколько неловкую новость о роковом несовпадении.

– Не расстраивайся, Эбби! – Как всегда, Люси источала оптимизм. – Если у него длинные волосы, то привяжем бантики.

Я попыталась замаскировать ехидный смешок покашливанием в кулак. Судя по острому взгляду Эбигейл, которым она пыталась пришпилить меня к стулу, как бабочку в гербарии, вышло паршиво.

– В любом случае с человеком надо поговорить, – произнесла она, поднимаясь из-за стола и поправляя белый кружевной воротничок. – Так ведь?

– Энни, а ты не идешь? – позвала Люсиль уже из дверей.

Честно сказать, я была не настолько любопытна, так что только помахала рукой. Однако не успела насладиться пятью минутами в чудесном единении с пирожными и воздушными зефирками, как горничная вернулась:

– Госпожа чародейка, вас зовут!

Я не донесла до рта насаженный на кончик вилки бисквит и уточнила:

– Очень надо?

– Человек-то к вам пришел.

– Опять?! Святые демоны, когда они уже закончатся…

В холле царила испуганная тишина. Подружки-чародейки стояли в сторонке и тихо, но очень ехидно что-то обсуждали. Если бы взгляды Эбигейл, побледневшей от ледяного гнева, умели превращать людей в умертвия, то замок наполнился бы отрядом зомби-дев в разноцветных платьях с цветочными рисунками.

– К тебе, – проговорила Эбби, с трудом сдерживая злость. Похоже, роль главы армии живых покойниц была отведена мне.

А перед дверьми стоял владелец посудной лавки с мальчиком лет восьми на вид. Может, старше или младше, я плохо разбираюсь в возрасте детей.

– Госпожа чародейка! – вскрикнул лавочник.

Как там его вчера назвали? Март? Марс?

– Тебя как зовут? – резко спросила я, чтобы не терзать память.

– Мирн, – поспешно подсказал он. – Я пришел к тебе, а они про какую-то школу талдычат. Слов не хватает объяснять, что я про школу вообще ничего не знаю.

Краем глаза я увидела, как Эбби, взметнув длинную юбку, развернулась на пятках. В гулком холле раздался стук каблуков, зашуршали платья ее подружек.

– Не расстраивайся, кузина, – тихо уговаривала Люсиль. – Когда-нибудь и к тебе обязательно приведут учеников. Все равно школа для девочек, а в учебной башне еще идет ремонт…

Расстояние заглушило и увещевания, и шепотки чародеек.

– И зачем ты здесь, господин проклятый? – спросила я, скрестив руки на груди и высокомерно задрав подбородок, чтобы он не думал, будто его встретили с радостью и распростертыми объятиями.

– Понимаешь, госпожа чародейка, я же позавчера-то заговорил!

– Слышу.

– А потом вдруг расчихался от селегерского кваса с хреном да как запел! Никогда не умел, а сейчас любого солиста перепью… перепою! Все, как ты обещала, – вдохновенно делился он успехами. – Показать?

– Воздержись, – категорично выставила я ладонь.

– Вечером иду на прослушивание в церковный хор. Вчера весь день слова учил.

– С тобой, гений торговли и песнопений, все ясно, а мальчика-то чего припер? – кивнула я на ребенка, смотрящего на меня большими блестящими глазами.

– В ученье! – объявил он и чуточку подтолкнул ребенка вперед. – Держи его! Учи и радуйся!

– Он у тебя нелюбимый сын, что ли? – кивнула я на ребенка.

– Племянник, – моргнул торговец.

– Оно и заметно.

– Любимейший! – возмутился он.

– В таком случае чем он провинился, что ты его выкрал из дома и решил продать ведьме?

– Хороший же мальчик! – не понял лавочник. – Научишь его всему. Колдуном станет, будет людей петь учить. Как ты меня научила.

На секунду я прикрыла глаза, вспомнила десять проклятий, способных лишить ушлого лавочника голоса, новоприобретенного певческого таланта, а заодно великого знания, как добраться до замка Истван. Покончив с медитацией, спокойно велела:

– Иди вон.

– А как же мальчик? – расстроился Мирн. – Точно не хочешь взять? Нет, люди говорили, что ты всех отшила и отправила по домам, но я надеялся, что мы, старые приятели, сумеем уж договориться. Я подпишу договор. Кровью! Если, конечно, очень надо.

Жадной до человеческих душ темной магии было надо. Ей страшно понравилось предложение. «Бери чадо! – стучало в висках. – В хозяйстве пригодится!»

– Мальчика ты забираешь с собой, – решительно отказалась я от сделки и сомнительного удовольствия лет двадцать содержать дитя, а если мальчику понравится, то дольше. – Доберись домой благополучно и верни ребенка матери.

– Слушай, чародейка, раз уж племянника не берешь, может, просто сковородок купишь? – неожиданно предложил лавочник Мирн.

– Каких сковородок? – только и сумела проговорить я, сбитая с толку тем, как быстро от торговли детьми мы перешли на торговлю хозяйственной утварью.

– Стой здесь и никуда не уходи! – попросил лавочник и метнулся к входной двери. Вынырнув наполовину на улицу, он втащил в холл холщовый мешок с какой-то дребеденью. Тяжелую поклажу тянул по полу, а та самая дребедень непотребно грохотала, тревожа спящих вечным сном духов Иствана.

– Ты же не притащил в замок сковородки? – вкрадчиво уточнила я, упирая руки в бока.