Лучшие враги

– Одно не понимаю, Эннари, с чего ты решила, что Люсиль самая красивая из кузин Истван?

Он остановил взгляд на моих губах, накрашенных алой помадой. Сама от себя не ожидая, я быстро провела языком по нижней губе, и Калеб подавился вином. Отвернувшись, кашлянул в кулак и предложил:

– Посмотрим, чем сегодня угощают?

Под колпаками нашлись утренние пироги, вечерние отбивные, обжаренные крошечные картофелины и прочие вкусности, наготовленные экономкой. Самое удивительное, что она не использовала ни темную магию, ни заказ по каталогам особо ценного морского огурца, но мы все равно некоторое время ели в молчании, полностью сосредоточившись на вкусной еде. Впрочем, после масштабного колдовства стоило хорошенько подкрепиться, чтобы не протянуть ноги.

Когда первый голод был утолен, я наконец была готова вести светские беседы.

– Дом потрясающий и сад чудесный, – прокомментировала сегодняшнее невольное путешествие по владениям Грэмов. – Жаль, что он сейчас спит. Когда ты поселишь здесь духов, место по-настоящему оживет.

– Мне удалось сохранить поместье и магическое наследие только благодаря твоему деду, – неожиданно серьезно сказал Калеб. – Не возьми меня Парнас под крыло, все растащили бы по кускам. Я ему по-настоящему благодарен.

– Настолько, что согласился жениться на его незаконнорожденной от темного чародея внучке? – все-таки не удержалась я от шпильки.

С другой стороны, я даже понимала Калеба. Невооруженным глазом видно, что в поместье влито море магии: бытовой, природной, архитектурной. И денег в него вложено тоже немало.

– Риэлла была любимой дочерью пресветлого, и он приходит в ярость, когда кто-то позволяет себе намекнуть на твое происхождение. Я догадывался, что рано или поздно он захочет нас поженить, и никогда не считал эту идею дурной. Ты мне всегда импонировала, Эннари.

– В таком случае почему ты спокойно наблюдал, как меня травила Эбигейл? – прямолинейно спросила я.

– Полагал, что ты должна научиться защищаться, – с уверенностью, на какую просто не имел права, высказался он. – В то время я проводил в замке две недели в году. Если бы я вмешался, что бы ты делала потом, после моего отъезда? Эти паршивцы злились бы сильнее.

– Наверняка, – с кривоватой улыбкой согласилась я. – Но одинокому ребенку важно знать, что в мире существует хотя бы один человек, готовый его защищать. Поверь, это стоит многих издевательств.

– Тебе стоило обратиться к Парнасу.

– В то время дед был слишком занят тем, чтобы защитить тебя, – одними губами улыбнулась я, чувствуя, что сама себе испортила аппетит, начав бессмысленный спор. – Давай оставим этот разговор. В нем слишком много сослагательного наклонения. Изменить прошлое мы не в силах, а рассуждать о нем мне не хочется. Точно не под чудесные пироги твоей экономки, это буквально неуважение к ее кулинарному таланту…

– Ты во всем права, Энни! Мы не в состоянии изменить прошлое, – перебил меня Калеб. – Я понял, как сильно ошибался, когда от безысходности ты разнесла учебную башню. В то время я был самовлюбленным болваном, которому казалось, что он знает мир и жизнь гораздо лучше затравленной родственниками девчонки. Мне остается только просить прощения за того себя, кто бесился, считая тебя слабовольной, и позволял засыпать в шкафу.

– Такое не прощают, Калеб, – сухо заметила я. – С этим просто живут дальше.

– Зато я могу заботиться о тебе сейчас.

– А сейчас я вполне способна позаботиться о себе сама.

– Так и есть, – согласно кивнул он, не сводя с меня пристального взгляда. – Но разве тебе больше не хочется знать, что рядом все-таки есть человек, готовый тебя защищать, пока ты бросаешь к своим ногам мир?

Святые демоны, Калеб Грэм, что за дьявол учил тебя пудрить мозги и подбирать верные слова? Я хочу с ним познакомиться и попросить расписаться на карточке в знак уважения.

– Поэтому ты можешь сломать печать на брачном соглашении, а потом спалить его, как и хотела… – продолжил он. – Но дай нам шанс.

– Шанс на что?

– Быть вместе. Узнавать друг друга, любить, защищать. Ты буквально завораживаешь меня, темная Истван. Когда плетешь чары, говоришь, смотришь и даже грозишь проклятиями, но особенно – когда улыбаешься. Ничего в своей жизни не видел красивее. – Его голос звучал гипнотически: спокойный, нарочно тихий, и каждая фраза, произнесенная этим самым голосом, вызывала полный разлад между телом и разумом, словно особый вид любовного дурмана. – С первой секунды, как заметил тебя в коридоре Деймрана, ты превратилась в наваждение… Соглашайся, Эннари. Я знаю, что тебя тоже влечет ко мне.

«Я не пойму, этот кандидат в темные прислужники хочет сделку или просто заговаривает нам зубы?» – недоуменно зашевелилась внутри темная магия, стремящаяся сколотить огромный ведьмовской шабаш.

– Ничего не получится, – вымолвила я, отставляя так и не тронутый бокал с вином. – Дело не в прошлом, Калеб. Мы друг другу не подходим.