Лучший друг

Егор будто полюбил это все в один миг, от чего мысли о том, что он сошел с ума, показались ему не такими абсурдными; все же радость закрыла эти моменты и повела его вперед. Повела туда, где будут новые открытия, свершения и даже ужасы, которые когда-нибудь поменяют свои горькие статусы, превратившись в часть одной интересной истории, которую никто пока даже предугадать не мог.

– Любишь ты паясничать, братан, – сказал Лёша напоследок, докуривая последнюю сигарету у их дома, словно припомнив какие-то его грехи, причем ни с того ни с сего.

– Знаю, – ответил Егор. – Умею, как оказалось.

– Ты говорил с Лерой об этом?

– Нет, – соврал он.

Часть 2 РАСКРЫВАЮЩИЕСЯ БУТОНЫ

Глава 1 Пригород

I

– Снова бессонная ночь? – к стойке бара подошел парень лет двадцати. Все его тело опутывала паутина наколок и татуировок. Обритая голова со временем начала зарастать светло-желтыми волосами, убивая прежний грубый образ Вани.

– Да нет, работа. Не более, – Женя поднял усталые глаза на Ваню и улыбнулся своей постоянно печальной улыбкой так, словно видел его не впервые за долгое время, а в очередную трудную ночь рабочей недели. Последние три года прошли незаметно для него.

– Вижу, что устал. Давай, выходи из-за стойки, – он нежно, по-братски, взял его за плечо. – Два часа никого нет, а смена кончается через три. Никто не придет, а мы поговорим. Давно же не виделись, – тут он слабо толкнул его в грудь и улыбнулся кривыми, потемневшими зубами. У Жени на душе стало так тоскливо от вида старого друга, что он чуть не расплакался.

– А если Федорыч придет? – выдавил он, виновато опустив взгляд.

– Это управляющий который? И он-то для тебя причина не провести время со старым корешем? – задорно спросил Ваня.

– А ведь правда, чего это я, – Женя усмехнулся и принялся переворачивать стаканы, мысленно коря себя за такую глупость, которая, как он думал, могла ранить старого друга до глубины души.

– Ну, что с тебя взять. Погнали.

На улице была кромешная тьма. Город, ранее звавший себя Клецк, утратил презентабельность уже давно, еще даже до войны, которая затронула почти всю страну и так или иначе оставила свой разрушительный след. Жилы города, монорельсы, попадали, пробив крыши домов. Они были хорошими ориентирами для координации в бывшей столице заводов. Трубы тех самых заводов треснули и обвалились, на стенах старых домов из-за глубоко въевшейся копоти почти невозможно было различить старую краску, а дороги тут и там были вздутые, перекрытые жалкими деревянными поддонами и дощечками, чтобы ходить и жить в этих руинах можно было хотя бы на минимальном, так необходимом человеку уровне. Засунув руки в карманы длинной черной куртки и вставив в зубы косяк с дурман-травой, Женя шагал рядом с другом, держа путь в самые отдаленные уголки города.

Ваня был невозмутим. Отсидев с семнадцати до двадцати лет в необычной тюрьме нового города А, справив там совершеннолетие и проведя одни из лучших лет юности там, в этом грязном, полном отчаявшихся и жестоких людей месте, этот парень совсем не походил на жестокого бандита, осмелившегося покуситься на президента. Его лицо было добродушным, губы и кожа здоровыми, а взгляд ясным.

– Наверное, можно быть спокойными. Если бы не размеры города, ценность каждого человека в нем, ты бы загремел на пожизненное, а еще какую-то сотню лет назад тебя бы расстреляли, – говорил Женя, смотря на жалкий вид друга, и в душе его рвало на части от обиды на него и на себя. – Видимо, на тебя возлагают еще надежды – сделай все, чтобы их оправдать.

– Пошел он к черту! – рыкнул Ваня, вдруг смыв с лица прежнее спокойное выражение. – Наверное, и так. Однако я сделал то, что должен был сделать, и теперь не собираюсь кланяться в лапы ему! В конце концов, кому в голову приходит делать кота президентом? Этот ублюдок, будь он хоть трижды прав, не имел права такого делать, – негодовал Ваня и курил, еле держа себя в руках.

– А я считаю, ты слишком к нему радикален, – сказал Женя и осекся, снова почувствовав, что сказал совсем не то, что должен был. И пусть это было так; было жестоко по отношению к другу, потерявшему брата по вине Рея, но Женя чувствовал нутром, что Рей делал это из лучших побуждений. Это было трудно признать, и Женя понимал, что Ваня это никогда не признает, но ему лишь оставалось сочувствовать ему и всеми силами помочь выбиться в люди их жалкой и призрачной иерархии новообразовавшейся «страны».