Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все

Тогда еще мало кто за пределами ближайшего окружения Андерсона видел «Магнолию». Из-за споров Андерсона с New Line о продвижении фильма трейлер появился в кинотеатрах чуть ли не к самой премьере в декабре. И хотя Круз охотно показывал «Магнолию» товарищам, мегазвездный актер – возможно, еще не придя в себя после тягостной шумихи вокруг «С широко закрытыми глазами». – согласился всего на несколько предпремьерных интервью. «Магнолия» по большей части оставалась в тени до самого показа-сюрприза на новейшем киномарафоне Гарри Ноулза в Остине, штат Техас, получившем в сети прозвище «марафон отсиженных задниц».

Описание подходящее, учитывая хронометраж «Магнолии» – более трех часов. Андерсон настоял, что не будет дальше сокращать фильм, и студия повиновалась. Но просить владельцев кинотеатров и зрителей потерпеть трехчасовую сагу о раке и распаде семьи – неважно, насколько красивой и трогательной была «Магнолия». – дело совсем другое. Спустя десятилетия, когда Андерсона спрашивали, что бы он изменил в фильме, его ответ был краток и точен: «Подостыл бы и вырезал к черту 20 минут. Это просто немилосердно – сколько он идет».

Кажется, именно хронометраж отпугнул зрителей. В США «Магнолия» собрала меньше своих затрат на производство. «Мы все были разочарованы и немного удивлены, – говорит Холл. – Мы думали, этим фильмом Пол добьется успеха не только в мастерстве и у критиков, но сумеет привлечь зрителя в залы. Ну правда, у нас был Том Круз. Как на такое не сходить?»

Что же до мнений критиков – они разделились на гневные и восторженные. Фильм чрезвычайно полюбили за неисчерпаемое нахальство, замысловато развивающийся сюжет и игру Круза, чьи звездные способности «соблазнять и губить», кажется, никогда не были сильнее. Ужасно утомительным оказалось пение – «как будто они репетируют последнюю серию „Элли Мак, ил“», – писал Эндрю Сэррис в The New York Observer, – а дождь из амфибий вызывал у критиков брезгливость. «Даже в Библии такой ход был крайней мерой», – замечала Джанет Мэслин в The New York Times. Годы спустя лягушки сбивали с толку даже тех, кто сам работал на «Магнолии». «Я так усердно чесал себе затылок на этой сцене – небось, до сих пор след остался, – говорит Гусман, сыгравший в фильме одного из участников игрового шоу. – Я честно пытался ее понять».

И все же тревожная концовка «Магнолии» точно передавала настроение, господствовавшее в конце девяностых. – предчувствие, что вот-вот грядет какая-то необъяснимая, но великая эра. Могло показаться, что кровавый ливень из лягушек взялся ниоткуда, но в реальности такие странные вещи происходили то и дело. «За лягушек я ручаюсь», – говорит Филип Бейкер Холл. В середине пятидесятых Холл служил армейским переводчиком в послевоенной Германии. Он только что приобрел новый Volkswagen и путешествовал с женой и дочерьми по Европе. Однажды вечером, когда он ехал по высокому горному перевалу, начался сильный ливень. «Было темно, стоял туман, и мы были в ужасе, – говорит Холл. – Боялись, что если остановимся, нас сметет с горы. Я ехал с открытой дверью, глядя на дорогу и стараясь не потерять из виду разметку. И вот я вижу, как что-то шмякается на дорогу и лобовое стекло. Это были лягушки».

Андерсон не знал о приключениях Холла в горах, когда начинал работать над «Магнолией». И все же эта история отзывается в строчке, которую автор несколько раз использует в сценарии. – в мысли, вложенной в уста разных персонажей. Это завет и «Магнолии», и других фильмов, в том году упавших с небес: «Мы можем покончить с прошлым, но прошлое еще не покончило с нами».

Эпилог «Мы – средние дети истории»

26 марта 2000 года

Тут все разваливается на куски. Хэйли Джоэл Осмент заметил это, сидя в знаменитом зале «Шрайн» в Лос-Анджелесе на 72-й ежегодной церемонии вручения премии Американской киноакадемии. Где-то посреди четырехчасового торжества актер из «Шестого чувства» – его номинировали за лучшую мужскую роль второго плана – увидел, как Уоррен Битти, спешивший на сцену получать награду за заслуги, случайно отломал кусок старого кресла; щепка улетела в сторону Клинта Иствуда. Помещение, в котором церемония периодически проходила с конца восьмидесятых, на вечер превратилось в высокотехнологичную телевизионную студию. Но ему срочно требовался ремонт. Оно застряло между двух веков – совсем как сами «Оскары».