Лучший из миров

Канас едва не застонал, наново испытывая пережитое. Когда они нестройными рядами вышли на плац, Саора в окружении прихлебателей уже красовался на балконе. Какие-то Девки, ярко разодетые и шумные, как птицы, в предвкушении зрелища перевешивались через перила, так что груди едва не вываливались из лифов. Император шевельнул пальцами, и началось. Аристократы, жеребьевкой разделенные на два «войска», послушно ринулись друг на друга, потрясая макетами старинных мечей и алебард. «Раненых» и «убитых» с обеих сторон надежно блокировали маги-прихвостни, и благородные господа валились как кульки и лежали беспомощно, неспособные пошевелиться. Канас сразу решил для себя, что не будет позорно валяться на плацу, опутанный заклятиями, и превзошел сам себя, «прорубая» себе дорогу к балкону правителя. Дело близилось к концу, лишь несколько пар еще плясали в блеске клинков среди распростертых повсюду тел, когда взгляды Саоры и разъяренного генерала сошлись накоротке. Когда генерал подлетел к опорам балкона и вскинул багровое лицо с бешено раздувающимися ноздрями, Саоре даже не пошевелился, не сменил изящной позы. Все с тем же выражением вежливого интереса он прошептал несколько неразличимых слов. И гордый воин, позволивший себе тень неуважения к повелителю, рухнул как подкошенный, растянувшись ниц перед балконом, как последний раб. Над головой визгливо захохотали шлюхи. Потом была короткая спасительная чернота.

Сегодня Саора напомнил генералу о том дне, о худшем переживании во всей его жизни. Напомнил со всей определенностью, жестко глядя прямо в глаза:

– Вы хлам, Канас. Ваше время прошло. Мне вы не нужны. Стране, в общем, тоже, но на это мне, откровенно говоря, плевать. Так вот, я не вижу причин, почему бы аристократам не поучаствовать в наполнении казны. Благое дело, Канас! Должен же и от вас быть какой-то прок.

Сначала генерал онемел. Натурально онемел, глупо отвесив челюсть. И хорошо, хотя бы не успел встрять с возражениями. Потому что, с усилием приходя в себя, понял – Саора безумен. Вот в чем все дело! Ведь только законченный безумец мог породить этот дикий, неслыханный план – посягнуть на исконные права магнатов, на самую их сущность, на то, что отличало их от разного мелкосословного сброда. Император между тем взирал на генерала совершенно ясным, трезвым взглядом, и ни следа обычного жеманства не осталось в нем. Одна холодная целеустремленная воля.

Канас и сам не помнил, как выбрался на воздух, как вскочил на грифона, грубо срывая с места могучего зверя. И полетел – поначалу куда глаза глядят. Выбор он сделал уже над дальними пригородами. Рывком развернув грифона, помчал назад над вольно разлитыми внизу садами богатых вилл – помчал на встречу, которой совсем было решил пренебречь. Если бы кто-нибудь дерзнул следить за полетом родовитого ездока, то мог бы заметить, что обратный путь его уверенно склоняется в сторону западного квартала, к вотчине куратора Ордена ловчих.

– Эй, ты заснул, что ли?

Еще миг, и Мирон завопил бы. А так просто сидел, отвесив челюсть, и пялился в смутное пятно постороннего лица.

– Мирон, ты чего? Заболел, да?

Пятно сконцентрировалось, обрело черты, и Мирон, узнав Иланну, сообразил, что сидит на стуле перед уснувшим монитором, пугая девушку диковатым видом.

– Ни… ничего. – Голос послушался. Малость сиплый, но это не страшно, вроде как со сна.

– Я просто так заглянула, – смущенно пояснила Иланна. – Смотрю, а ты сидишь и не шевелишься, и лицо такое странное, а глаза открыты.

– Отключился, наверное. Замотался что-то. Вот, с открытыми глазами сплю, – усмехнулся Мирон.

Сердобольная Иланна испарилась без звука, чтобы через мгновение вернуться с крепким свежесваренным кофе. Чудеса какие-то, ей-богу! Прихлебывая кофе, оживающий Мирон с равнодушной благожелательностью поглядывал на волшебницу. Красивенькая. Жениться на ней, что ли? Кофе варит – обалдеть. Эликсир жизни, а не кофе. С каждым глотком в голове прояснялось, привкус мокрого камня исчезал с языка, и когда на дне проступила настоящая, добротная гуща, Мирон настолько вернулся к действительности, что даже обрел способность соображать.

– Иланна, солнышко! Мне бы эксперта по оружию. Не из наших, со стороны.

– Холодному, огнестрельному? – деловито откликнулась девушка.

– Холодному. Только, знаешь, такого, нерядового… Очень экзотическую штуковину обсудить надо.

Иланна прищурилась:

– А что мне за это будет? – и, пока Мирон судорожно измысливал достойный ответ, расхохоталась.

– Ладно, не напрягайся. Так дарю, дело-то плевое! Все оружейники у нас на учете стоят. Вот так-то, а ты не знал, что ли?

– И что, списки есть?

– А как же! И фамилии, и адреса, и детали кое-какие. Нет, все-таки надо с тебя могарыч затребовать. Скромненький. Ну там колечко на безымянный пальчик…

Иланна выдержала малюсенькую, едва заметную паузу и, наконец, смилостивилась.

– Распечатать?

Мирон кивнул.

Через пару минут грудь Иланны – весьма достойная, надо сказать, – ненавязчиво скользнула по его плечу, и на стол перед ним легла распечатка.