Лука Мудищев (сборник)

Там, в глубине разбуженного лона,

Мужи сходились — их сердцебиенья

Я вторил им. И навсегда до стона

Запомнил к тайному прикосновенья

Мы все в тебе сходились неуклонно

Дрожа от страсти и от нетерпенья.

Каприз

Я тебя поманил, я тебя залучил,

Я от нечего делать косяк нам забил,

Я добился тебя до рассвета!

Все на свете отдать, целовать и ласкать,

Я тебя полюбил в это лето.

Ты пыталась быть строгой в одном неглиже,

Стоит рот мне открыть, ты смеешься уже,

Мы без устали делали это;

Набежала волна, закатилась луна,

Я тебе изменил в это лето.

Только сделал я знак, ты задула свечу,

Я на пальце наган равнодушно кручу,

Всё то видел я, кажется, где-то.

Ах, какая тоска, пистолет у виска,

Я оставил тебя в это лето!

Демон

В любви запретов нет, похоже,

И все пороки на виду,

Катались мы на смятом ложе,

Как будто грешники в аду.

Срывались флейты и пистоны,

Терзая воющих собак;

Сливались скрежеты и стоны,

Гашиш и аглицкий табак.

Зачем искать зверей опасных,

Зачем шарахаться людей,

Когда среди забав опасных

Не знал я женщины страшней!

Она мой демон и мучитель,

Слиянье уст, пожатье рук.

Я враль, как всякий сочинитель,

Но темен стал порочный круг.

Все перепуталось, однако,

Жена, любовница, жена,

И воскресает в пичикато

Одна дрожащая струна!

Знаки

В твоих глазах, что голубей небес,

Плывет Берлин-кораблик вниз по Шпрее;

Нас искушенья настигает бес,

А ветер задувает все сильнее,

Ты веткой покачнешься без листвы,

Когда на теле проступают знаки

Греховной жизни, ветреной любви,

Как на листе линованной бумаги.

Медлительная тьма у ног легла,

Ты поцелуй по капле пьешь губами,

Где вновь и вновь сближаются тела,

Окутанные нежностью и снами.

Испытание

Красавиц ли звал на ложе

Иль сдуру гневил жену,

Одну я любил… О, Боже,

Тебя лишь любил одну.

Ты кинозвезда, похоже,

Но разве я мух ловлю?

Люблю я одну… О, Боже,

Одну лишь тебя люблю.

Найду ли себе моложе

Иль буду страдать любя,

Одну я люблю… О, Боже,

Люблю лишь одну тебя.

Под гавайские гитары

Не требуя к себе вниманья,

Ты не печалишься ничуть;

Какие жаркие желанья

Волнуют молодую грудь!

А под гавайские гитары,

Покинув полутемный зал,

Несутся бешеные пары

В нагие пропасти зеркал!

Что ты сделал, окаянный?

Я пройду вдоль сонных окон,

Как здесь безотрадно!

Ни прохожих, ни влюбленных,

Грустно и досадно.

Слышу лепет канарейки,

Птички-побирушки;

За душой нет ни копейки

Для моей подружки.

Ты ли падала в объятья,

Исходя слезами,

Ты ли сбрасывала платья

С горькими словами?

Мой любимый, мой желанный, —

Слышу за спиною…

Что ты сделал, окаянный,

Со своей душою?

Что ты сделал, что ты сделал? —

Слышу я ночами,

Ты скажи мне, что ты сделал

С юными годами?

Слышу всхлипы и рыданье,

Пусть она поплачет;

Только все твое страданье

Ничего не значит!

Крикну в окна напоследок,

Кто мне отзовется?

Слишком грустно с этих веток

Песня птички льется.

Путь

Ты знаешь, путь ко мне заказан,

Но храм открыт, как ресторан,

Ничем с тобою мир не связан

И вся любовь — сплошной обман!

Душа летит во все пределы,

А тело вновь ласкает бриз.

Как часто ты ресницы-стрелы

С улыбкой опускала вниз.

Над наготой непобедимой

Навек забыться и уснуть;

Как ты хотела быть любимой,

Какой проделала ты путь!

Упоительно хорошо

Как мы долго с тобой сходились

И не верили чудесам,

Слезы падали и катились

И тянулись уста к устам.

А над нами летели тучки,

Так и жизнь пролетит стрелой,

Целовал я и гладил ручки,

По коленям водил рукой.

Ах, забавы мои шальные,

Как натянута тетива,

Робко слушала ты хмельные,

Роковые мои слова.

Ах, как сердце мое забилось,

Как трещал на рубахе шелк;

Чуть помедлив, ты согласилась,

Упоительно хорошо!

Смертные грехи

Ты вся, как ветра дуновение,

Как в подворотне темной свист;

Ты, как ночное озарение,

Ступенька вверх, ступенька вниз.

А ты такая настоящая

Бредешь по улице впотьмах,

Освистанная и пропащая

И алый розан в волосах.

Я становлюсь с тобой отчаянный,

А кто из нас не без греха,

Люблю знакомства я случайные,

Ты любишь кольца и меха.

Мы будем упиваться винами,

Вдыхать тончайшие духи,

И сам Господь в раю с павлинами

Простит нам смертные грехи.

Пускай мечта моя пьянящая

Танцует танго на волнах,

А ты такая настоящая

Бредешь по улице впотьмах.

Дар ты мой обманный

Мне бы на котурнах,

Да в тартарары!

Где глаза лазурные —

Черные миры.

Провести руками

Вдоль перил витых,

Легкими шагами

С лестничек крутых.

Дар ты мой обманный,

Локон золотой,

Точно столб туманный

Аль дымок степной.

Догорает свечка,

Теплится нагар…

Как же мне с крылечка

Разглядеть твой дар?

Цветы зла

Что ты сказала?.. Повтори.

Своя довлеет злоба дневи.

Как весело в лучах зари

Срывать цветы невинной девы.

Укрывшись позднею весной

Шестой главою от Матфея,

Услышать стон твой неземной,

От странной близости немея.

Нет, нет! Еще!.. Не надо слов.

Как ты в желаньях пламенела,

Где я уже забыть готов

Все то, что ты сказать хотела!

Кладбище

Увы! увы! бордель — кладбище,

В нем тени легкие блядей

Под мутной дымкою страстей

Находят верное жилище.

И добровольным мертвецом

Я, дев продажных недостойный,

И как поэт — давно покойный,

Спешу попасть в публичный дом!

Вот надпись: Дон-Жуан московский,

Водивший хуем, как Назон,

Певец блядей

Вадим Крестовский