Лука Мудищев (сборник)

Не так ли звездочка в ночи

Срываясь, упадает,

И на лету свои лучи

Последние роняет.

Умрите, звуки

Люблю в тебе порыв смятенья,

Тот огнь, сокрытый и глухой,

Сей сладкий трепет наслажденья

И жаркий стон: ты мой, ты мой!

Любовь камен, как миг Фортуны,

К тебе, к тебе приникнул я,

И вновь в душе запели струны,

Ключи забили бытия.

И отрываясь, полный муки,

От девы, ласковой ко мне,

Я говорю: умрите, звуки,

Пусть страсть угаснет в тишине!

Взаперти

О, сколько женщин взаперти

Всю ночь рыдают в голос!

А хоть и спят! Как ни верти,

Но сердце раскололось.

А что их гложет? Стыд и срам,

Разврат и пламень серный.

Им снится ебля по ночам

И обожатель скверный.

Но что за притча? За дверьми,

В плену смертельной лени,

Мне слышен голос: «На! Возьми!

Раздвинь мои колени!

Поставь хоть раком на рояль,

Чего ты медлишь? Боже!..»

На лицах женщин тех печаль

И страсти свет, похоже.

Но что до плотских мне утех

И до цветов увядших?

По городам гуляет грех,

И льются слезы падших.

Адель

Играй, Адель,

Ласкай украдкой;

Продлится хмель

Минутой сладкой.

Во тьме кулис,

Как бы играя,

Продлись, каприз,

Блаженство рая!

Люблю следить

Твои движенья;

Как искупить

Мне заблужденья?

Моей весны

Златые сны,

Плоды любви

Лови, лови!

Ласкай, Адель,

Мою свирель!

Небесный брак

Разве только блядь видна вам,

А не ангел в небесах?

Вновь пьянчуги по канавам

Разодеты в пух и прах.

Разве только звезды любы

Беспардонным молодцам?

Снова шлюх целую в губы,

А за что — не знаю сам!

Оглянись, и ты увидишь

До зари, всю ночь, везде,

Я всплываю, точно Китеж,

В разухабистой пизде.

Отчего прелестны бляди

И хрустальны колера,

Там, где спереди и сзади

Мы ебемся до утра?

Там, спины не разгибая,

Заключу небесный брак;

Скачет, скачет, блядь лихая,

Словно в яблоках рысак!

Но когда в угарном дыме

Бог на землю возвернет,

Знай, любовь уже с другими,

Хуй тебе, подруга, в рот!

Солдат

Ко мне солдат приходит,

Веселый и хмельной,

И ножки мне разводит

Воинственной рукой.

Он гость иного царства,

В глазах неверный свет;

Нет от него лекарства

И заговора нет.

Нет от него молитвы,

Приник он и отник;

Под шум любовной битвы

Он достает свой штык.

Мне штык терзает душу,

А в тело льет елей;

Трясет меня, как грушу

До самых до костей.

Как тот безвестный ворог,

Захвачена врасплох,

Но лишь задернешь полог,

Не удержу я вздох.

Давным-давно он ходит,

Настойчивый такой

И ножки мне разводит

Воинственной рукой!

И вот теперь покаюсь,

Что, затаивши крик,

Спросонья я хватаюсь

За небывалый штык.

И часто мы при этом

Воркуем в уголке,

А я под лунным светом

Качаюсь на штыке.

Побудь со мной

Побудь со мной! ты мне сказала,

Я отвечал надменно: да!

Не знал я той, что мне внимала,

Не знал души твоей тогда.

Не я ли, страстию измятый,

Над запрокинутым лицом,

Стою, как землекоп с лопатой,

Перед мучительным трудом!

Притча о стареющем Ермолае

Раньше людей Ермолай подымается,

Позже блядей он домой возвращается,

Но наслажденья, какие бы ни были,

Верно ведут Ермолая к погибели.

Ох, повидал он красавиц порядочно

И ведь любил на земле предостаточно.

Сила, меж тем, как ни жаль, убавляется,

Старость подходит, частенько хворается.

Плачь, Ермолай! И, скрывая смущение,

Поздно блядей приводить в искушение!

Первый шаг

Ну… небесам благодаренье,

К тебе я сделал первый шаг,

И вот орудье наслажденья

Сжимаю крепко я в кулак.

Со мной пойдешь, со мной сольешься,

Как будто ангел во плоти,

А утром на Тверской очнешься,

А там — господь меня суди!

Поцелуи

Я к тебе приблизил губы,

Солнце в небе раскололось.

Точно ангел отлетевший,

Затихал девичий голос.

Пахнет музыкой и раем

Этот черный смутный локон,

Низко ласточки летают

В глубине бездонных окон.

Не из этих ли ладоней

Животворный бьет источник?

Словно гость потусторонний,

Бродит сторож-полуночник.

Ты ли сбрасываешь платье,

Где скрывается признанье?

Ты нагая — вся объятье,

Я — сплошное осязанье!

Сколько нынче слов туманных

Мной произнесенных всуе,

Постепенно замирают

В долгожданном поцелуе!

Поцелуй

…Deus nobis haec otia fecit[2].

Люблю я сельские картины

В последних числах сентября;

Люблю я русские равнины

И вас, пустынных гор вершины,

В воспоминаниях паря.

Звезда божественной Киприды

Небесный край позолотит,

Какой пейзаж, какие виды

Природа нам изобразит.

Увит запущенной крапивой

Осенний яблоневый сад,

Куда исчезла ты счастливой

Тому назад… тому назад!

Любви мучительная нежность

Меня преследует с тех пор,

Одежды легкая небрежность

И наш нескромный разговор.

Я взглядом следую спокойно

За брызгами алмазных струй,

Где некогда встречал достойно

Влюбленной девы поцелуй!

Провинциальный роман

Я одежды рванул на тебе, как силок,

Я на шее твоей затянул бы чулок,

Грезил вечер, как запах сирени…

Что я пел, раздвигая колени?

Я пытался быть нежным.

Я бился, как ртуть

Океанских приливов в капкане межножья,

Я по бедрам пускался

В таинственный путь

И срывался губами во тьму бездорожья.

Но, когда изумленной рукой проводя

По твоим волосам, я в раздумьях помедлил,

Ты от счастья расплакалась, точно дитя,

А закат лихорадил и бредил.

Незабвенный сентябрь вступал в эпилог,

И казалось, что взгляд твой лишен выраженья;

Я одежды рванул на тебе, как силок,