Лукавый сексуальный лжец

Лола успокаивающе смотрит на меня.

— Все хорошо, Лондон.

Но я словно не могу остановиться.

— Я правда не знала, что он бывший Миа, а когда позвонила ей… — переведя взгляд на Анселя, я объясняю: — Разговор, конечно, был немного странный, но по ее голосу я поняла, что она совершенно в порядке…

На протяжении всей моей последней фразы Ансель уже мотает головой, бормоча:

— Нет-нет-нет, — и потом заверяет меня: — Она в порядке.

— Так и есть, точно тебе говорю, — убеждает меня Лола и передвигается поближе, сев у моих ног на полу. — Милая, Миа в порядке.

Но по оставшемуся напряжению не трудно сделать следующий вывод:

— Значит, это Харлоу не в порядке, да?

Неловкая тишина возвращается и становится тяжелее, и я смотрю на Финна.

Он небрежно от меня отмахивается.

— Она переживет.

Но, мать вашу, я не хочу быть причиной чего-то, что должна пережить моя подруга. В то же время меня немного беспокоит, что она кинулась ее спасать, как верный рыцарь, хотя по всем признакам — включая ее собственные заверения — Миа в этом не нуждается.

Должно быть, Лола оценивает мое выражение лица и кладет руку мне на колено.

— Лондон, это просто Харлоу, она всегда такая: сначала делает, потом думает.

Финн фыркает.

— Мы просто с детства вместе, — продолжает объяснять она. — А когда они расстались, было жутко неловко от того, как быстро Люк… ну, как бы начал двигаться дальше. И у нас уже вошло в привычку молча ненавидеть всех, кто с ним спал, словно именно они изменили его и словно это не было и его решением.

Я смотрю на нее с осторожной улыбкой.

— Но ведь это безумие какое-то. Все эти женщины не какие-то там черные вдовы, ведущие охоту на невинного мальчика. Люк сам хозяин своим действиям.

— Да я понимаю, — поморщившись, кивает она. — Это просто привычка, потому что тот, старый Люк был настолько верным и преданным… — от ее слов в моем сердце колет. Несмотря на все увиденное и услышанное, мне не составляет труда представить именно ту версию Люка. — Поэтому, возможно, ты сможешь понять, почему это так странно для нас? Не мне, имею в виду, — добавляет Лола. — Я-то думаю, это даже круто, честно. Просто у Миа тоже выработалась подобная привычка, и когда она позвонила Харлоу…

— В чем и была ее ошибка, — сухо замечает Финн.

— …Харлоу развернула на всю мощь свои оберегающие инстинкты, — Лола виновато поживает плечами. — Ее не изменить.

— Понимаю, — отвечаю я. Это действительно так. Но вместе с собственным нежеланием, чтобы кто-то из моих друзей считал, что я поступила неправильно, мне не хочется чувствовать потребность защищаться, поскольку я переспала с парнем, про которого и понятия не имела, что он больше четырех лет назад расстался с моей подругой. А в качестве вишенки на торте — сам факт их уверений, будто что все хорошо, никак не помогает мне перестать чувствовать себя аутсайдером.

— Я реально не хочу, чтобы все стало странно и неловко, — говорю я всем.

— Ничего такого и не будет, — отвечает Лола, а потом, подумав, добавляет: — Ну, то есть, если даже и будет какая-то неловкость, это временно. Нет, ну правда, ты ведь даже не узнала бы об этом, если бы встала после нашего ухода, потому что Харлоу уже через пару часов пережила и забыла бы.

Она хотела, чтобы я чувствовала себя лучше, но получилось с точностью до наоборот. Я «даже не узнала бы об этом», потому что никому бы и в голову не пришло мне рассказать. Словно какие-то мои косяки нивелируются во время их большого саммита во время завтрака.

— Ну ладно тогда, — вставая, говорю я. Иду на кухню и мою чашку. — Но я серьезно: дайте мне знать, если нужно будет что-то сказать им обеим.

Все с готовностью кивают — знают, каково это, быть причиной гнева Харлоу — но, конечно, они не могут знать, каково мне самой чувствовать себя этой причиной. Она ведь даже толком меня не знает. Я всего лишь время от времени присоединяюсь к ним и не могу считать себя частью их компании. Так что Харлоу может и не испытывать необходимость «пережить это».

Я в очередной раз проклинаю впустую потраченное время на того неверного мудака, с кем у меня были долгие отношения и из-за кого я за эти годы практически свела на нет свой круг общения, став чудовищно замкнутой. У меня сотни знакомых и так мало настоящих друзей. Это разве я? Стала поверхностной и благодаря улыбке с ямочками и умению непринужденно болтать заставляю людей расслабленно себя чувствовать, чтобы внушить им, будто они меня хорошо знают?

Единственный человек, кому я могу позвонить и с кем обсудить, — это Руби, но она так далеко и знакома с этой компанией еще меньше, чем я. Иногда мне казалось, что понять меня может НеДжо — то есть, Дилан — но две недели назад я даже не знала его настоящего имени.

Хотя это не совсем верно: меня может понять Люк, и больше, чем мне хотелось бы это признавать. Но, к сожалению, ему нельзя доверять, он кобель, у него дебилы-друзья, и — после этих утренних переживаний — он полностью под запретом.

***