Лукавый сексуальный лжец

Она благодарно мне улыбается и снова наклоняется над едой. А я не в состоянии от нее отвернуться. В тени становится лучше видно, что Лондон немного поработала над своим внешним видом: слегка накрасилась, гладко расчесала волосы и даже накрасила ногти.

— Лондон? — снова зову ее я.

Она поднимает голову, а я не знаю, как спросить, что у меня на уме. «Почему ты так нарядилась»? Это слишком по-козлиному и подразумевает, будто до этого она выглядела не так хорошо, а это не правда.

— Что? — спрашивает она, когда мое молчание затягивается.

— Ты сегодня очень красивая.

Усмехнувшись, она улыбается, глядя вниз на свой сэндвич.

— Молчи лучше.

— Нет, правда. У тебя же ведь потом не назначена встреча с каким-нибудь парнем? — интересуюсь я, пытаясь выдать обаятельную улыбку.

Лондон смеется.

— Нет.

— А с девушкой? У меня широкие взгляды, но когда ты выглядишь, как сейчас, мне ни с кем не хочется тобой делиться.

Ее улыбка становится шире, но потом тут же исчезает. Она убирает прядь волос за ухо и притворяется, что хмурится, когда, не глядя на меня, шепчет в ответ:

— Ну ты и идиот.

Вернувшись, Харлоу бросает телефон в свою сумку.

— Никогда не выходи замуж за рыбака, — заявляет она мне.

Я смеюсь.

— Учту.

— Они настолько сексуальны, что в итоге ты будешь спускать всю зарплату на купленные в последнюю минуту билеты.

Посмотрев на них обеих, я спрашиваю:

— Что-то я запутался. Тебе приходиться летать, чтобы увидеться с собственным мужем?

— Когда он на съемках, — уточняет Харлоу и откусывает огромный кусок сэндвича. Проходит где-то года три, прежде чем она, прожевав наконец и проглотив, добавляет: — Он один из «Рыбаков».

Я шлепаю рукой по столу.

— Да ладно! Я жду это шоу. От одних только промо-роликов чувствую себя крутым мужиком. Погоди-ка, — я делаю паузу. — Ты что, замужем за одним из них? — Лондон смотрит на меня предостерегающе, но я слишком увлекся, чтобы обратить на нее должное внимание. — Они же все холостяки.

— Не все! — на грани истерики громко кричит Харлоу, а, глянув на Лондон, я замечаю, как она быстро прячет улыбку.

Пока мы с Харлоу рассказываем друг другу произошедшее с нами за последние годы, Лондон слушает, улыбаясь и смеясь от разных историй — она не росла с нами и не может понять в полной мере, какими безумицами были Харлоу, Миа и Лола еще со школьных времен.

— Лю-ю-юк, — протяжно говорит Харлоу, качая головой, — что бы мы без тебя тогда делали?

— Люк был вашим лучшим другом? — Лондон спрашивает немного скептически, но по большей части в восторге, и, блин, за это я готов расцеловать Харлоу прямо сейчас. Как она сообразила, что Лондон нужно услышать именно это?

— О-о-о, — Харлоу поднимает руку, — ты даже понятия не имеешь. Бедный парень. Прежде чем позвонить родителям, мы всегда звонили Люку. Он забирал нас отовсюду и спасал нашу троицу больше раз, чем я в состоянии вспомнить.

Я смеюсь, потому что это правда. Когда они трое оказались голыми на улице и без ключей, я тогда шевелил мозгами больше, чем любой человек на планете. Или когда прокололо шину у рухляди Миа: они решили в тот день поехать по бездорожью где-то под Сан-Бернардино — в нескольких часах от дома — и мне пришлось ехать за ними к озеру Большой Медведь и забирать, потому что они забыли палатку для этого похода. Плюс у них не хватило денег на мотель, а у Харлоу случилось пищевое отравление.

Однажды их поставили во главе комитета по организации выпускного в школе, и вся школа просто чудом не была арестована за непристойное поведение. Но когда приехали копы, мне удалось их убедить, что всему виной вовсе не пьяная в хлам Харлоу.

Я тайком пробирался в дом к Миа — не только для совместных шалостей, но и чтобы отвезти ее на пляж и смотреть, как она танцует в рассветных лучах.

Каждый вторник и четверг я возил Лолу на ее вечерние занятия рисованием, с тех пор как получил права.

Я бы сделал для этих девчонок все что угодно. И делал.

Да я и сейчас готов.

А сейчас мы с Харлоу то злимся, когда в памяти всплывает какое-нибудь снисходительное замечание отца Миа насчет ее танцев, то в следующий момент ржем до хрипоты, вспомнив трехногого пса Лолы, который стремился в буквальном смысле заняться сексом с любой ногой в зоне ближайшего доступа. Девчонки однажды решили удержать меня на месте и посмотреть, что будет, если псу не мешать — я в свои пятнадцать был распластан на диване тремя подружками — а он в итоге описал мне ногу.

Во время всех этих воспоминаний Лондон продолжает молчать, и мне хочется тут оставить ее в покое. Я ведь не идиот и прекрасно вижу, как она каждые несколько секунд пристально смотрит на меня, словно размышляет над происходящим между нами двумя, да и сам факт ее присутствия здесь — с купленным обедом и в этом сарафане — скорее всего, хороший знак.

Но в то же время внутри я чувствую напряжение. Хочу побыть с ней наедине и поговорить — о нас, о том, на самом ли деле она в порядке, о том, что через несколько месяцев я уеду — но при этом точно знаю, что не стану больше на нее давить. Впервые за все время наших… отношений… мне нужно дождаться, чтобы она сама пришла ко мне.

***