Лукавый взгляд с любовью

Всегда ли это понимают молодые девушки? Вот Ольга из «Попутная женщина», наверное, имела другие представления о методах достижения счастья, ибо сотворила то, чего вдруг неосознанно захотелось — «отдала в миг ослепления от желанного счастья не только душу», да еще так бессмысленно, что родила ребенка, стала покрыткой, матерью-одиночкой. Трудно понять, какой меркой «измерялось» ее счастье при том, что она еще в девках не засиделась, как раз приобретала специальность, была студенткой и имела жизненную перспективу. Это достаточно замусоленная проблема в украинской народной традиции, болезненная еще со времен Шевченко, если не раньше. Но почему противоядие, разработанное литературой во множестве вариантов, так и не излечило девушек от глупости? Не потому ли, что подавалось неизменно под соусом сочувствия к покрытке, матери-одиночке, осуждения людской черствости по отношению к ней и шельмования искусителя? Не потому ли, что любовь со стороны женщины общими представлениями была возведена в ранг неотменяемого приговора для избранника, что была эта любовь избавлена от таких понятий, как «осознанное решение», «рассудительность», «долг», «ответственность»? В таком случае женщины, которая любит, надо страшиться, ведь это ловушка. а как же тогда удостовериться в стойкости ее характера, в ее надежности, самостоятельности?

Тема матери-одиночки в повести «Попутная женщина» не акцентируется, она, как и тема социального спроса на личность, проходит на втором плане, служит антуражем, фоном для изображения того, как Ольга ищет «защитника»: «Даже проснувшись, она все же не ощущала себя в безопасности, как человек, не нашедший в своей беде спасения от таких же людей, … с отчаянием думала о том, что все было бы иначе, если бы рядом лежал защитник, который мог бы ее, напуганную и растерянную, взять в крепкие объятия». Тем не менее самим тоном рассказ об Ольгиных страданиях приводит к догадке, что все-таки ей, неспособной подумать о себе, априори не заботящейся возможном зачатии ребенка, этот подлый Строменко совсем не изменил, не пренебрег ею, не убежал от трудностей — он просто не доверял женщине с искаженными приоритетами относительно своего будущего. И не зря, когда милосердный автор подводит Ольге спасителя в образе Анатолия, водителя-инкассатора, то вынужден предварительно искалечить его, чтобы не идти супротив закона равновесия, царящего в диалектике изменений.

Остается только надеяться, что обманутая молодичка наконец поняла истину: если ты безответственна, то довериться тебе никто не захочет.

Конечно, в большой мере женское счастье зависит от мужчины, но не он один его определяет в целом: наш мир дуален.

Наш мир — дуален. С еще большей рельефностью эта мысль отражена в рассказе «Нина-мина». Тут главный герой, терпящая сторона, — мужчина по имени Григорий. Диагноз тот же — безоговорочное и преждевременное доверие к жене, невмешательство в построение собственного счастья. Почему-то ему показалось, что его брачная добросовестность должна восприниматься Ниной, как непререкаемая ценность, как нечто божественное и она должна молиться на него, считаться с ним, обеспечивать его процветание. Так должно быть, но к этому надо прийти, в этом надо убедиться, это надо воспитать друг в друге. А тут женой становится не собственная избранница, а случайная партнерша бывалого Ковнира, опоенного «таврийским портвейном». Единственное, что Григорий нажил собственным опытом, это ошибки, которые, в конце концов, прибавили ему ума, достаточного для того, чтобы устроиться в жизни.

Любовь, которая бывает разной…

Разве не является проблемой поздняя любовь, когда человек выпадает из среды неженатых, попадает в устоявшуюся жизнь и ему трудно встретить пару? Является. Об этом можно прочитать в рассказе «Дело на доследование».

Никакие перипетии семейной жизни не проходят мимо внимания автора книги. Его беспокоит измена, причем опять-таки не каким-то вероломством, а легкомыслием, безосновательностью. В повести «Прощение Марты» речь идет о том, что такую измену легче простить, чем подлую, настоящую, обремененную пылкой любовью к сопернице. Но и она ранит, отравляет мозг. И не является ли намеком, что иногда лишает жизни, болезнь Марты и тяжелая смерть?

Однолюбы, кто они? Возможно те, чья любовь трагически оборвалась на самом взлете, на самом пике, в самом расцвете? Кажется, любовь — это плод души, долго и трудно вынашиваемый. И если этому плоду не дать возможности развиться хотя бы частично, помешать ему, когда он еще не созрел, настает смерть души или ее хроническая болезнь. Асфальт разрывает растущая трава, а не та, что уже выросла. Так и человека изводит любовь, которая еще растет и которой созреть не дали. Она зависает на этапе роста, и нет ей утоления. Мы знаем, как трудно жила Десанка в далекой Болгарии, а Петр тут не пошел на зов Мирославы. Рассказ «Петру-десантнику — от Десанки» является исследованием однолюбия и настоящим гимном однолюбам.