Лукиан Самосатский. Сочинения

19. Но это, пожалуй, не самое главное. А какую пользу принесут мне ваши вопли и биение в грудь под звуки флейты, и непомерный плач женщин? Для чего мне украшенный венками надгробный камень? Чего вы думаете достичь вашими возлияниями неразбавленным вином? Или вы думаете, что вино по капле просочится к нам, мертвым, и проникнет до самого Аида? Ибо что касается преисподних жертв, то вы, полагаю, и сами видите, как самые лучшие части приготовленного вами угощения подхватываются дымом и безвозвратно уносятся вверх, к небу, без всякой пользы для нас, обитателей бездны, а остающееся — прах, никуда не годится, если только вы не думаете, будто мы можем питаться золой. Не так уж пустынно и бесплодно царство Плутона, и не терпим мы недостатка в асфоделе, чтобы к вам посылать за продовольствием. Так что, клянусь Тизифоной, я давно бы уже расхохотался во всю мочь над всем, что вы делаете и говорите, да мешают мне пелена и повязка, которыми вы сжали мне челюсти".

Так он промолвил, и смерть наконец его мраком покрыла.

20. Видит Зевс! Если покойник повернется и, опершись на локоть, скажет такие слова, разве не должны мы будем признать, что он говорит вполне справедливо? И тем не менее глупые люди испускают крики, посылают за ученым плакальщиком, собравшим множество старинных жалостных причитаний, и пользуются им как соратником и предводителем безумного хора: плакальщик запевает, а родственники в лад похватывают его напев.

21. До сих пор, то есть до плача по умершем, людская глупость везде следует одним и тем же законам; но далее, при самом погребении, происходит разделение в соответствии с племенными обычаями: эллин сжигает покойника, перс — зарывает в землю, индус — прозрачной одевает оболочкой, скиф — пожирает, египтянин — высушивает. Этот последний, — я говорю о том, что видел, — высушив труп, делает его участником своих пиров и попоек. И случается нередко, что египтянин нуждается в деньгах, и тогда его затруднение разрешается отдачей под залог брата или отца.

22. А курганы, пирамиды и надгробные камни, а надписи на них, которых хватает лишь ненадолго, — разве они не являются лишними и не подобны детской забаве?

23. А иные так даже игры устраивают и речи надгробные произносят, будто защищая покойника перед подземными судьями или свидетелями выступая в его пользу.

24. В заключение устраивается обед. Являются родственники и утешают родителей в кончине сына, и уговаривают откушать, причем, клянусь Зевсом, это принуждение и самим родителям не неприятно, так как они уже изголодались, три дня подряд проведя в воздержании. И вот раздается: "Доколе же, дорогой, будем мы печалиться? Дай покой духу блаженного усопшего. И если даже ты решил непрерывно оплакивать умершего, и поэтому надлежит не оставаться без питания, дабы хватило сил на великую скорбь". И вот тут-то, тут — читаются неизменно два известных стиха из Гомера:

Даже Ниоба кудрявая вспомнила в скорби о хлебе,

и

Не подобает ахейцам скорбеть по усопшем — желудком.

И родители решаются приняться за еду, сначала — стесняясь, боясь, что покажутся они, после кончины дражайшего сына, предающимися человеческим слабостям.

Такие-то и даже еще более смешные поступки обнаружим мы, если понаблюдаем, что делается в скорби по умершим. И все потому, что большинство людей считает смерть величайшим из зол.

О ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯХ

Перевод Р. В. Шмидт

1. Над тем, чту совершают безумцы при жертвоприношениях, и на празднествах, и в шествиях богов, и над тем, что просят и о чем молятся и что думают о богах, я думаю, только очень опечаленный и огорченный не станет смеяться, взирая на глупость так поступающих. Но прежде, чем смеяться, я полагаю, нужно самому исследовать, как назвать таких людей — благочестивыми или, наоборот, врагами богов и хулителями — они ведь так низменно и неблагородно понимают божество, будто оно нуждается в людях, радуется лести и гневается, оставленное без внимания.

Страдания этолийцев, несчастья калидонийцев, убийства столь многих и гибель Мелеагра — все это, говорят, дела Артемиды, сетующей на судьбу, так как Ойней пренебрег ею при жертвоприношении, — вот как глубоко задела ее погрешность при выполнении священного дела! Мне кажется, я вижу ее на небе одинокой в то время, когда прочие боги отправились к Ойнею; Артемида безумствует, она раздосадована на то, какого празднества она лишилась.

2. Также, пожалуй, и эфиопов кто-либо назовет счастливыми и трижды блаженными, если Зевс вспомнит их благоволение к нему, которое они проявили, угощая двенадцать дней подряд не только его одного, но и других богов, которых он привел с собой.