Лукоморские царства

— А, это наш мальчик, судя по всему нахамил Катюше, она ушла, и похоже, плакала. А Степан, даже и не сообразив, что её обидел, продолжал кататься. Жаруся не переносит, когда Катерину обижают. А вот куда она сейчас, понятия не имею.

До вечера ни Птицы, ни Катерины не было. Волк хотел было посмотреть в зеркало, но Кот и не подумал его доставать. Лень было. Степан, вышедший из комнаты, уже в приличном виде, долго Волка благодарил, а на вопрос, что на катке случилось, только пожал плечами:

— Да не умеет она кататься, и не учится. Падает через раз, и совсем как мешок падает! Ноги то заплетаются, то разъезжаются в разные стороны. Точно, корова на льду! И не упорная ни разу, чуть что, сваливает.

— И ты ей всё это конечно же так и высказал? Прямо в лицо? — прищурился Кот.

— Ну да, а что? — Степан удивленно смотрел на Кота, схватившегося лапами за голову и Волка, с безнадежным видом, упершегося головой в стену. — Вы чего?

— Ну, ты и баран! — только и сказал Волк.

— Степ, она же девочка. С ней так нельзя грубо. И никакая она не корова. И ничего себе мешок, который летает, и сумела тебя выручить, я уже про всё остальное молчу. И она-то тебе ничего такого не сказала? Мол, тюфяк, слабак, или что-то такое, а? — вздохнул Баюн.

— Ты может, и не обращал внимания, но она старается выходить из оружейной, когда у тебя что-то не получается, чтобы тебя не смущать. — продолжил за Баюном Волк. — И никогда тебе не сказала, что мол, неумеха, и неуклюжий, или там… криворукий неудачник, хотя уж сколько у тебя не получается…

Степану вдруг стало нехорошо. И правда, он-то в выражениях не стеснялся, да ещё думал, что надо Катьку расшевелить, а то совсем не старается, так что можно и не сдерживаться.

— Да, она-то понимает, насколько словами можно сделать больно. — добил его Кот.

— Я не знал. Я не подумал… А где она?

И Бурый и Баюн одновременно сделали такое движение, словно плечами пожали. Волк лениво лег к печке, и закрыл глаза, не слушая Степана, а Баюн уселся что-то искать в книгах. Мальчишка посидел у себя, пошлялся по оружейной, поупражнялся с мечом, и два раза его уронил. С грохотом! Каждый раз дёргался, что сейчас зайдет Волк и всё ему скажет! А потом решил побегать, раз уж ничего у него сегодня не ладится. Тронул перо, переодеваясь, сообщил в пространство, куда он, и выскочил из Дуба. И понесся, как будто за ним кто гнался.

— Подумаешь, нежная какая! Ну, сказал, и что? — уговаривал он себя. Но поганое чувство не проходило. — Нельзя так было. Катька, она, конечно, не фея. Вечно валится куда только можно, и куда нельзя тоже, падает на ровном месте регулярно, а уж на коньках, это вообще жуть! Но… Она же мой друг, а уж своим-то да так от души, да по морде… Нехорошо. Да и чужим не стоит, наверно. — и чем больше он думал, тем больше склонялся к тому, что надо бы извиниться. Ну, не то чтобы прям вот так, но как-нибудь эдак сказать…

— И предложу опять поучить на коньках. Не буду так уж ругать. Чтобы была поувереннее. Ага, точно! Так и сделаю! — и решив, что отныне он таким образом станет образцом любезности, он выбежал на утоптанную им же тропку, ведущую к озерной заводи. И остолбенел.

По льду уверенно ехала легкая, почти воздушная девочка. Нежно-голубое платье с опушкой по подолу, рукавам и вороту сияло искорками, то раскручивалось вокруг ног, то обвивало их, и она спокойно делала развороты, движения были плавными и красивыми, будто она слышала какую-то музыку. Степан подобрался поближе, быстро соображая, откуда в Лукоморье может быть такая?

— Вряд ли они тут фигурным катанием занимаются. А может, кто-то из сказки. Ну, не Снегурочка же… — и тут девочка повернулась и поехала к берегу, радостно маша рукой золотой птице, сидевшей на дереве на берегу.

Степан открыл рот, да так и остался стоять с открытым ртом.

— Не понял… Это что, корова-Катька что ли? Это небось ей Жаруся чего-то наколдовала…

— Спасибо тебе! Я уж думала, что я правда ничего не могу!

— Что ты девочка! Если ты можешь летать, то уж скользить по льду, это и вовсе ерунда! Просто кое-кто тебя обидел, ты и растеряла всю уверенность.

— Да нет, я и правда неуклюжая какая-то стала. Падаю всё время, тут он прав.

— Милая моя, ты же растешь. Когда птенец или ребенок растет, у него координация меняется, это пройдет, не волнуйся. И не обращай внимания на глупые замечания! Давай-ка ещё разок до вон тех деревьев!

Степан практически закопался в сугроб, глядя, как Катька легко катается. — Вот так, оказывается. Никакого волшебства. Она же умеет летать, почему я не подумал? Коровы-то не летают! — он выбрался из сугроба, пошел обратно к Дубу, и не заметив какого-то сучка, зацепился за него, пропахал носом тропинку, отфыркался от попавшего в ноздри снега, и наконец, уточнил у себя: — Ну и кто тут неуклюжий?

Катерина и Жар-птица появились под вечер, обе оживленные и довольные, и удалились в Катину комнату. Степан весь вечер сидел унылый, с ним ни Волк ни Баюн общаться не пожелали, оба коня ещё пару дней назад ускакали, не с банным веником же разговаривать?