Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

– А как насчет Джулиано делла Ровере?

– Что?

– Джулиано делла Ровере. Папа кое-что рассказал мне…

– И что же он рассказал?

Чезаре пожал плечами.

– Бросил пару намеков, так что, по сути, ничего.

– Тогда будем считать, что в самом деле ничего.

Ваноцца потянулась к тарелкам – это всегда означало, что она хочет закончить разговор. Он перехватил ее руку.

– Это не пустяки, мама. Ты знаешь, что он рвет и мечет – сейчас хуже, чем прежде. Он ненавидит всех Борджиа, как будто наша семья уже уничтожила его родственников. Какая-то бессмыслица… Если только… – Чезаро умолк.

– Ах, пресвятая Богородица, порой я поражаюсь, как наш дорогой Господь во всем этом разбирается! Всепрощение, кротость, бедность, подставить другую щеку… ни одной из этих добродетелей я никогда не встречала у кардиналов. – Она вздохнула, словно ей было тяжело пробуждать в себе давние воспоминания. – Ну, хорошо. Не было ничего такого, что дало бы повод для гнева. Некогда он проявлял благосклонность ко мне, да, но и ко многим другим тоже. К тому же нрав у него непростой. Просто ужасный. Женщины ходят при нем на цыпочках. А потом я встретила твоего отца. И он…. – ее лицо озарилось улыбкой, – он сделал меня счастливой. Никакого хождения на цыпочках. Я могла быть сама собой, не притворяться. Поэтому я оставила Джулиано и вскоре забеременела тобой. А Джулиано… что ж, ему это не понравилось. Я и не знала, что он до сих пор точит зуб. – Ваноцца покачала головой. – Отныне не будем возвращаться к этой теме. Или мое вино превратится в уксус, ты понял? – резко бросила она. – Впрочем, теперь можешь сказать отцу, что я подготовлюсь к отъезду. Пусть только не селит меня рядом со своей коварной Фарнезе. И, опережая твой вопрос, скажу: я не завидую. Разве только ее волосам.

* * *

Теперь события развивались стремительно и тут же одно за другим входили в историю. Недалеко от Милана в замке Павии коридоры вновь наполнились всхлипами и стонами молодой герцогини. Муж ее слег с неожиданной болезнью. Всю ночь она провела у его постели, а к утру он умер. Казалось, причиной смерти стало плохое пищеварение. Когда прибыли доктора и дали ей снотворного, она все еще кричала, что мужа отравили и в замке произошло кровавое убийство.

– Мой племянник всегда отличался слабым здоровьем, – сказал Людовико. Теперь уж титул герцога Милана от него никуда не денется. – Возблагодарим Бога, что он отмучился.

В Риме Чезаре воспринял эту новость с мрачным удовлетворением.

Когда враг уже практически стоял у ворот, семья Фарнезе больше не могла уклоняться от поездки. Джулия и верная Адриана душевно со всеми попрощались и отбыли в Рим в сопровождении небольшого отряда. Они выбрали не самое удачное время. До дома оставался всего день пути, когда дорогу им преградила группа французских дворян, двигавшихся на юг на разведку. Открыв дверь кареты и увидев миловидное лицо в обрамлении прекрасных золотистых волос, они сразу поняли, что наткнулись на золотую жилу.

Едва Александр получил сообщение, он побледнел, а потом пошел пятнами. Ему повезло: хотя французов считали кутилами и распутниками, этим было не чуждо благородство. Мало того, что женщинам гарантировали полную безопасность, но и за разумную сумму в три тысячи дукатов согласились доставить их в целости и сохранности к самым городским воротам, где и передать личным гвардейцам папы.

Деньги были упакованы и отправлены с просто неприличной поспешностью. Александр часами продумывал свой туалет. В итоге он остановился на черном бархате с золотой отделкой, сапогах из лучшей испанской кожи, мече и кинжале, намереваясь показать себя не только любовником, но и солдатом. Встреча состоялась после заката. Он оседлал своего белого жеребца, подъехал к городским воротам и принялся ждать, готовый обрушить на Джулию праведный гнев и доказать свое всевластие, однако в конце концов его страстное нетерпение, слезы в ее глазах и улыбка на лице, когда она кинулась на землю к его ногам, решили дело. Ночь Джулия провела в постели папы.

* * *

Проснувшись на следующее утро, Александр был готов завоевать хоть весь мир. Весьма кстати, ведь французский король теперь категорически требовал беспрепятственного прохода через папские земли. Послание от него передал не кто иной, как старый союзник Александра и вице-канцлер кардинал Асканио Сфорца.

По крайней мере, у Сфорца хватило ума показать, что ему неприятна сложившаяся ситуация.

– Сожалею, что до этого дошло, ваше святейшество. Я не хотел…

– Разумеется, вы не хотели. Если вы желаете исповедаться, вице-канцлер, знайте, я всегда готов найти для вас время.

Живот папы обтягивал бархат с отделкой из горностая, кольцо рыбака плотно сидело на упитанном пальце.

Сфорца нервно переминался с ноги на ногу. Ему оставалось лишь следовать указаниям своего брата, но напряжение возрастало. Если все пойдет по плану, если французы возьмут Рим, будет сформирован всеобщий совет по смещению папы и, возможно, на трон посадят его самого, хотя все знают, что настоящая власть перейдет к делла Ровере. Тревога его росла пропорционально предвкушению.