Лукреция с Воробьевых гор

— Исключительно ради твоей сестры, не мог же я бросить ее одну… А вообще не следовало сюда приходить.

— Почему ты так думаешь?

Володя скривился, точно все происходящее на его глазах ему ужасно не нравилось.

— Как тебе сказать… Не люблю, когда собирается патетически настроенная толпа, не важно, по какому поводу… Им всем сейчас кажется, что они совершают акт гражданского мужества…

— Разве не так?

— Мужество состоит в том, чтобы не раз в жизни, а каждый день честно исполнять свой гражданский долг — на службе и дома. А собраться поглазеть на зрелище, да еще в убеждении, что совершаешь подвиг, дело малопочтенное.

— Зачем же ты здесь?

— Я сказал: Люську побоялся отпустить одну, она вся дышит жаждой самопожертвования, тем более что столько людей смотрит на нее… У твоей сестры глаза горят от сознания собственного благородства. А чего, спрашивается, им гореть? Никакого штурма не будет.

— Откуда тебе это известно? — уцепилась я за него.

— Янаеву не так надо было взяться за это дело, — как будто с сожалением продолжал Володя. — Надо было действовать продуманно и аккуратно, принимая во внимание свободу слова, которая всех настроила на возвышенный лад. А теперь, когда собралась такая толпа… Иностранцы тут шастают на каждом шагу… Костры горят… Рокеры с листовками столицу объезжают… И Буш телился-телился да и высказался в пользу Горбачева… Нет, ничего не будет, ты можешь спокойно ехать домой к своему умному мужу, которого, как я вижу, здесь нет. Молодец мужик, что не клюнул на эту удочку…

— Володя, — растерянно пробормотала я. — Ты, кажется, совсем не разделяешь взглядов своей жены?

Володя ухмыльнулся:

— Да нет у нее никаких взглядов! Хоть она об этом и не подозревает… Люська держит нос по ветру, как ее покровитель Станкевич. Она дико честолюбива. Сначала я было решил, что ей грозит опасность, но теперь вижу, что это от таких, как она, надо защищать наш народ… Посмотри, в каком она упоении от собственного героизма! Конечно, бегать в толпе молодняка и требовать медикаментов, которых и без того полно, гораздо красивее, чем дома окна помыть… Уверяю тебя, Лара, что, если бы все собравшиеся здесь люди, вместо того чтобы друг у друга на глазах торчать сутки напролет под дождем, сделали бы в своем доме какой-то небольшой ремонт, они этим принесли бы нашей родине куда больше пользы… Иди хоть ты домой, Лара, глаза бы мои на это все не глядели…

Разговор с Володей смутил меня еще больше, чем та история с Люсиным крестиком. Я и сама не переношу пафоса, по какому бы случаю он ни был выражен… Тут к нам подошла Люся, хотела что-то сказать, но в эту минуту страшно взревели моторы.

— Ой, что это?

Люся побледнела, вцепилась в Володину руку.

Володя посмотрел на меня и ответил:

— Это ребята греются вокруг бэтээров, врубают моторы для тепла, — объяснил он.

Люся тут же выпустила его руку, обиженно подобралась.

Мимо нас проехала тележка, груженная восемнадцатирублевым пивом. Никто из ребят, стоящих в оцеплении, не проявил к ней интереса. Они не хотели в такую ночь употреблять алкоголь. Они пили кофе из термоса. Человек, предлагавший в дар пиво, развернулся — я узнала Толяна Карасева.

С минуту мы с ним изумленно смотрели друг на друга. Наконец произнесли хором:

— А, это ты? — и рассмеялись.

Толя бросил тележку и поволок меня к ближайшему костерку.

— Ну, бог нас сводит, мать!.. В этом есть что-то специальное! Ребята, и нам плесните кофейку…

Мы пили кофе из полиэтиленовых стаканчиков. Толян накинул на меня свой брезент, хотя было поздно — я уже вымокла до нитки.

— Где твой супружник? — осведомился он.

— Дома, — нехотя ответила я.

— Понятно, — отозвался Толя.

— Что тебе понятно? — немного рассердилась я.

— Ну… понятно, ты как журналистка здесь, а он с дитем сидит… Кстати, кто родился — парень, девка?

— У меня был выкидыш, — проговорила я.

Толя смял стаканчик с недопитым кофе, бросил его под ноги, взял мои руки и то ли стал их отогревать, то ли целовать.

— Прости, — сказал он через паузу. — Я не знал… Так ты здесь одна?

— Нет, с сестрой и ее мужем.

— Значит, одна, — подытожил Толян. — А что, Люська такая же бойкая? Ей по-прежнему палец в рот не клади?.. Твоя сестрица, помнится, умела людьми вертеть… Вот что, пошли ко мне. Я тут поблизости хату снимаю, ты немного согреешься. Насчет материала не беспокойся. Пока до моего дома дойдем — ты такое увидишь!..

Мы выбрались из толпы и двинулись по направлению к Садовому кольцу. Повсюду на крышах там и здесь замерших троллейбусов стояло множество народу. Навстречу нам промчался человек с безумным лицом, крича: «Уходите, там давят танками, стреляют…» Я невольно припала к Толиному плечу. Он успокаивающе хлопнул меня по спине и вдруг вытащил из кармана куртки пистолет.

— Откуда это у тебя? — испуганно спросила я.

— Это моя третья рука, — спокойно объяснил Толян. И, помолчав, добавил: — Если что — отобьемся…