Луна. История будущего

Эти светоотражающие частицы видны по всей Луне, но распределены они неравномерно. Их распределение не зависит от рельефа поверхности. «Лучи», которые расходятся от молодых кратеров вроде Тихо, особенно сильно насыщены такими частицами и потому сияют в полнолуние (видимо, это и есть «светлые куски» Лоуэра). Но в другое время их едва можно различить. Поскольку это лишь поверхностные особенности рельефа — не валы и не канавы, — они не отбрасывают тени. Они определяют форму поверхности, на которой находятся, не в большей степени, чем след от поцелуя определяет контуры щеки.

Именно поэтому в полнолуние, когда на ней не остается тени, Луна выглядит совершенно не так, как в одну из четвертей, когда свет падает на нее под углом. Картографам приходилось учитывать эту особенность при создании изображений, которые бы и показывали рельеф, определяемый по тени, и демонстрировали, как выглядит полная Луна при взгляде невооруженным глазом. С этой задачей все справлялись по-разному. Хотя в небе Луна всем кажется одинаковой, на бумаге она приобретала уникальные индивидуальные черты.

Кроме того, вставал вопрос терминологии. Сначала разные астрономы называли видимые на картах элементы рельефа в соответствии с разными схемами. Используемая сегодня система наименований была заложена в «Новом Альмагесте» (1651) иезуита Джованни Риччоли. Хотя церковь сомневалась в физической истине учения Коперника — и еще сильнее сомневалась, может ли кто-то, кроме самих церковников, определять, где истина в этом вопросе, — среди ее служителей было немало прекрасных астрономов.

Риччоли, как почти все, кто наблюдал Луну после Галилея, считал темные участки ее поверхности покрытыми водой, а потому пользовался такими терминами, как mare (море), oceanus (океан), sinus (залив), lacus (озеро) и palus (болото), и добавлял к ним термины, связанные с морями, Луной или и тем и другим. Таким образом, помимо Океана Бурь и Моря Спокойствия, на карте появились Залив Росы и Залив Радуги, Болото Гниения и Озеро Сновидений[13]. Светлые участки назывались в соответствии с элементами ландшафта, но только такими, которые были связаны с морем: так появились термины terra (земля), littus (берег), insula (остров) и peninsula (полуостров). Эта терминология не вошла в обиход.

Но удивительнее всего были названия, которые Риччоли присвоил кратерам. Фактически в легенде его карты оказался весь список авторов использованной литературы — астрономов и философов, как древних, так и современных. Кеплер, который открыл, что планеты движутся по эллиптическим, а не круглым орбитам, тем самым заложив основы теории гравитации Ньютона, получил свой прекрасный, лучистый кратер. Еще более яркий кратер достался датскому астроному Тихо Браге, чьи внимательные наблюдения позволили Кеплеру совершить это открытие.

Тихо Браге разработал астрономическую систему, которая в то время полюбилась Риччоли и церкви: в ней Луна, Солнце, Юпитер и Сатурн[14] обращались вокруг стационарной и центральной Земли, а Меркурий, Венера и Марс — вокруг Солнца. Таким образом, система учитывала открытие Галилея: Венера, как и Луна, бывает прибывающей и убывающей, причем смену ее фаз можно объяснить лишь обращением планеты вокруг Солнца. По мнению сторонников коперниковской системы, это свидетельствовало о том, что все планеты вращаются вокруг Солнца. Система Тихо Браге позволяла этому наблюдению найти свое место в мире, где некоторые планеты действительно вращались вокруг Солнца, но Земля оставалась центральной и стационарной.

Отдавая предпочтение Тихо Браге, Риччоли все же выделил Копернику собственный великолепный кратер. Астроном Юэн Уитакер, проделавший неоценимую работу по истории лунной картографии, предполагает, что признание Кеплера, Коперника и в особенности Аристарха — древнегреческого астронома, который первым допустил, что Земля обращается вокруг Солнца, — свидетельствует о тайных симпатиях Риччоли к коперниковской системе: не имея возможности выразить их в тексте, он намекнул на них при составлении карты[15]. Конечно, это лишь догадка. Однако, даже если не искать на карте скрытых намеков, она показывает, сколь революционными были времена. Астроном позволил себе назвать детали рельефа Луны не в честь великих государственных и церковных деятелей, а в честь таких же, как он сам, ученых, что говорит о заслуженном авторитете знания. Важно также отметить, что многие из ученых — и большинство из тех, чьи имена получили самые важные объекты, — жили не в древности, а в Новое время. Луна Риччоли символизировала торжество нового знания новых людей.

* * *