Луна как жерло пушки. Роман и повести

— Ты абсолютно уверен в этом месте? Смотри, чтоб не влипнуть в историю.

— Но если доверил всю подготовку… насчет планки, кнопок… — обиженно проговорил Кику, на этот раз стараясь сдержать раздражение, — тогда доверься и в остальном!

— Если бы дело заключалось только во мне. Товарищ прибыл для проверки… — И сразу же понял, что слова его звучат неубедительно.

Кику сделал вид, будто что-то уронил на землю и теперь ищет, скорее всего для того, чтоб не встречаться с ним взглядом.

— Но куда, к кому именно? — пошел напролом Сыргие Волох. — Всего одна ночь… Чтоб никакой слежки, чтоб сыщики, напротив, окончательно сбились со следа.

— Короче говоря: к девушке! — быстро ответил Кику. — Устраивает? Ничего другого в такой час предложить не могу.

— К девушке?

— Да, к Виктории… Я сам даже не зайду.

Больше пекарь не проронил ни слова, и Волох в конце концов вынужден был признать, что другого выхода нет, предложение Кику все же было самым подходящим. Куда, в самом деле, девать этого Зуграву в столь поздний час? По всему, уже давно наступила полночь.

Сделав большой крюк, они оказались на узкой улочке, тянувшейся параллельно парку, прошли вперед несколько кварталов, затем вернулись назад и остановились под густой кроной дерева, растущего перед мрачным домом, похожим в темноте на средневековый замок. Прямо перед ними была узкая, предназначенная для прислуги лестница. Несколько минут они стояли не шевелясь. Кику велел подождать, огляделся вокруг, затем легко, точно белка, взобрался на старый орех. И снова затих на какое-то мгновение.

— За мной! — подал он наконец команду, хотя все еще не спрыгнул с дерева.

— Значит, "Три минуты против третьего рейха"… — внезапно прошептал Зуграву, и в голосе его послышалось легкое недоумение.

— Чему тут удивляться? — быстро отозвался Волох. — Нарочно хотел, чтобы фраза воодушевляла, поднимала дух…

— Нет, нет, все в порядке, — ответил Зуграву, однако чувствовалось. что он по-прежнему думает о чем-то своем.

Они неслышно поднялись по глухой лестнице, которая тянулась вверх узким серпантином, пока не оказались перед невысокой дверью, скрытой густыми ветвями ореха.

Кику приложил ухо к замочной скважине, долго прислушивался, затем легонько постучал одними кончиками пальцев. Дверь тут же отворилась. Они зашли в крохотную переднюю, однако Кику оставался на лестничной площадке.

— Не валяй дурака, проходи! — шепнул Волох, прижимаясь спиной к косяку двери и пропуская пекаря вперед.

Тот снял с головы шапку, зачем-то хлопнул ею о колено.

— Ну ладно, ладно, — сразу же, без колебаний согласился он. — Отойди от двери. Еще, еще! — Потом повернулся к Волоху спиной. — Вот здесь, у нее, будешь ночевать, — проговорил он, не называя хозяйку по имени, только взмахнув рукой в сторону смутной женской фигуры, чье дыхание явственно различалось в тесном промежутке между дверью и стеной. И добавил угрюмым, напряженным тоном: — На этой… — Нет, голос у него не дрожал, однако чувствовалось, что ему трудно договорить фразу до конца. И все же он договорил: — На этой кровати.

Воцарилась напряженная тишина.

— Ему нужно переночевать у тебя, — обратился он к девушке, и теперь в голосе его не было жестких нот — он внезапно стал каким-то вялым, намеренно, подчеркнуто безразличным.

— Хорошо, — отозвалась та. — Ты тоже останешься?

— Нет, уйду. Прямо сейчас.

— Когда же мы увидимся? — торопливо, обеспокоенно спросила девушка.

— Там будет видно… Ну, всего хорошего, — бросил он скорее Зуграву, нежели ей, и шагнул к двери.

— Что слышно насчет арестованных? Оставили в живых или нет? — спросил Зуграву у Волоха, когда тот уже готов был последовать за Кику. — Кажется, их было трое, не так ли? Я смотрел из окна…

— Да, трое, — спокойно, полностью владея собой, ответил Волох. — Нет, ничего не слышно. Скорее думал что-либо узнать от тебя. Интересуешься, конечно, потому что со мной все обошлось благополучно?

Как он мучился, как ждал со стороны товарищей хоть какого-то знака доверия к нему! Тем более что сейчас из руководства группы на свободе оставался он один… Никто ни в чем его не упрекал, не унизил ни единым скользким, двусмысленным намеком, и все же горький случай, когда он, Волох, заподозрив что-то неладное, не явился на строго секретную встречу, дал повод к размышлениям. Троих тогда схватили, Зуграву же в последнюю минуту успел убежать, и только чудо спасло ему жизнь — полицейские открыли по убегавшему огонь… Еще бы тут не задуматься! Зуграву, мишень номер один для оккупантов, едва не угодил под пули, он же, Волох, почему-то оказался вне опасности! Никто, разумеется, не мог заставить его рисковать, пойти грудью на штыки только ради того, чтобы снять с себя подозрение, — но тогда как, каким образом вернуть прежнее доверие? Потому он и взял на себя руководство операцией. "Три минуты…", по сути, полностью были его инициативой.

— Почему ты решил спросить о них?

— Просто вспомнил, — негромко ответил Зуграву. И внезапно добавил: — Дейч, Триколич, Вук… И все другие, которых схватила сигуранца раньше… Понимаешь, просто вспомнил!