Луна как жерло пушки. Роман и повести

— Не Фурникэ, — уверенно ответил Антонюк. — Я связался с ним через Бабочку, только через нее.

— И все же Фурникэ, никто другой, добился твоего освобождения.

— Его просила Бабочка. Тогда она еще доверяла ему, ты и сам хорошо это знаешь.

— Ну ладно… Значит, сгорел весь хлеб? — внезапно опросил бригадир.

— Весь. Я стоял на страже, сам же велел.

Кику слегка подтолкнул его в спину:

— Браво, славный наш "доброволец"! По крайней мере, один день гарнизон со всеми офицерами и капралами просидит голодный. Хорошо, что ты не сделался подонком, — я все-таки немного за тебя опасался.

— Как это: подонком? — растерянно проговорил тот. — О чем ты говоришь?

— На то было много шансов, можешь мне поверить. И вот смотри ж ты, не стал. Эй, Агаке, где ты там, давай быстрее! И не переживай, ради бога, из-за этого хлеба насущного.

— Как это можно — не переживать? Скольким бы пленным можно было передать, заключенным… — возразил Агаке. — Подожди еще, проснется плутоньер…

— Перестань, Ион, не так уж долго осталось им голодать. Очень скоро… Как будто ни разу не слышал этого далекого грохота?

— Нет. Откуда же слышать, если глухой на одно ухо… А ты сам слышал?

— Ну а как же? С каких пор слышу! Ничего, не сегодня-завтра услышишь и ты.

И, поставив каждого с двух сторон — справа и слева от себя, снова стал поддевать Антонюка:

— Надеюсь, не забыл еще, как поднял крик из-за ключа тогда, на инструктаже? И я уже готов был рыть тебе в погребе могилу?

— Ты, может, и был готов, только я — нет, — сказал Антонюк, также немного язвительно. — Ничего я не помню, ясно?

— Как хорошо, мужики, что мы с вами не какие-то подонки, ей-богу! Хотя еще чуть-чуть, и можно было бы стать… Иха! — внезапно выдохнул Илие, словно собираясь пуститься в пляс. Потом достал из кармана коробку спичек, поднес ее к уху, точно камертон. — Ни один из вас даже понятия не имеет, что это за штука — честь! Даже ты, Агаке, клянусь! И знаете почему? Потому что не знаете, что такое подлость и с чем ее едят. Эх, мне бы еще капельку мозгов в голове!

— Но на кого ты намекал, когда говорил о подонках? — напомнил Антонюк.

— Не на тебя, нет, хотя этот твой шапирограф…

— И твоя листовка, — процедил сквозь зубы Антонюк.

— Не совсем моя — другого… подонка! Но немного и моя, — подтвердил бригадир.

— И все же… на кого ты намекал?

— Это как раз и будет тем, что намечалось "во-вторых".

— Быть может, лучше переставить местами? — предложил Антонюк, быстро прикинув что-то. — Поджигать в такое время склады с горючим — значит замышлять авантюру, от которой нас как раз предостерегал Волох.

— Тогда и иди к своему Волоху! — вспылил Кику. — Зачем держаться за меня?

— Потому что… Волоха нет в городе. И никто не знает где. Да, да, — продолжал Василе. — Я все хорошо рассчитал. Что ни говори, а двадцать телеграфных столбов… Знаю, что говорю. Только на заре! Охранники видят, что уже почти светло, и успокаиваются.

— Двадцать телеграфных столбов… Вот какой, значит, у тебя счет! — с горечью проговорил пекарь. — А что подсчитывать мне? Телеги булок и куличей — чтоб не подохли с голоду господа офицеры? И по чьему распоряжению, если не того самого Волоха? Бедного Сыргие, не знаю даже, жив ли еще, не упал ли от фашистской пули… — От волнения Кику даже закашлялся.

Агаке шел вслед за ними, стараясь не отстать ни на шаг.

— Торопитесь, будто нечистый гонится по пятам, — сказал он, перекладывая с плеча на плечо груз.

— Что ты тащишь, Ион? — спросил Кику. — Наверно, запаковал в мешок всю пекарню с потрохами?

— Будто сам не знаешь, — как всегда спокойно, ответил Агаке. — Пожарные принадлежности, помпу… только не ту, которой гасят, наоборот, для чертова дела… прости, господи!

— Давай сюда, я тоже немного понесу, — обрадовался пекарь. — Браво, Ион! Я всегда говорил… одной спичкой, но все же лучше вот так.

— Ничего, дотащу и сам, ты знай свое дело… "Браво" нужно говорить Василе, это он собрал штучку по всем правилам…

— Браво, Василе, — рассеянно, без всякого энтузиазма проговорил пекарь. — До чего же я дошел, если с такой злостью вспомнил о Сыргие, даже вздумал жалеть… сомневаться, жив или уже на том свете, — со вздохом стал бормотать он.

Пекарь вышел немного вперед. Они безмолвно шли ночными улицами, держась, как и прежде, в тени заборов и деревьев. Настороженно прислушивались, стараясь не пропустить подозрительного шороха, голоса или стука шагов… Миновав несколько глухих улиц, оказались на пересечении более оживленных магистралей.

— Здесь остановимся, — сказал Илие. — Значит, Василе, предлагаешь сначала провести операцию номер два? А твое мнение, Агаке?

— Полностью присоединяюсь. — Ион обрадовался возможности ненадолго снять с плеч груз.

— Как ты думаешь, эту… штучку нельзя где-нибудь спрятать? Тут же, поблизости? — спросил бригадир. — Она совсем скоро понадобится.

— Почему это нельзя? — ответил Антонюк, в мгновение ока подхватывая на спину тяжелый мешок и пропадая во тьме вместе с Агаке, торопливо побежавшим за ним…

Вернулись они довольно скоро.

— Все в порядке, — тяжело дыша, сказал Василе. — Можно идти дальше.