Луна как жерло пушки. Роман и повести

Правда, в мастерских делалось кое-что занятное — искусно изготовленная матрица, гравюра по металлу или другие поделки. Но все это не было изобретением, которого так ждали ученики. Появление Топораша вызвало жгучее любопытство, которое мастер, однако, отказался удовлетворить. Ребята стали терять терпение. Пуще всех разошелся Володя Пакурару. Он был самым способным слесарем и поэтому чувствовал себя задетым сильнее других.

— Вот вам и золотые руки! Убей меня бог, он просто портач!

— Факт. Мастер-ломастер, — поддержал его Некулуца, хоть он и считался самым уважительным по отношению к старшим.

Миша Хайкин, которому частенько доставалось за нерасторопность и лень, только и ждал случая отыграться на ком-нибудь.

— О ком вы говорите? А, о мастере со стеклянным глазом и деревянной ногой? Жил-был такой мастер, ну прямо вылитый Топораш!

Ребята засмеялись, но Иону Котеле стало обидно за старика. Он не выдержал, пробрался вперед и при всех накинулся на Мишу:

— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала! Знаю я, где ты вычитал про стеклянный глаз. Мы работаем, а ты тайком книжонки читаешь — сам знаешь, где!.. Иди и сиди там, пока у тебя ноги не оцепенеют…

Новый взрыв смеха. Хайкин смеется вместе со всеми.

— Поглядите-ка, какой голосок прорезался у нашего мужичка! — доброжелательно принял Негус выходку хотели и тут же добавил: — Браво, Ионика, ты попал пальцем в небо!

И добродушно обратился к остальным:

— Еще спрашивает меня, откуда я знаю! Сижу на том стульчике без спинки, читаю, читаю, а ноги вдруг отнялись…

— Как хотите, а наш мастер еще себя покажет! — пробился сквозь смех обиженный голос Котели.

Тут появился Игорь Браздяну. Он выламывался перед ребятами как на эстраде перед публикой, дирижируя в такт куплета:

Сделай лестницу мне, мастер,
Тра-ля-ля-ля-ля!
До седьмого неба счастья,
Мастер, тра-ля-ля!..

Смех и крики заглушили в конце концов песню.

— Но почему же мастер Топораш такой молчун? — когда ребята поутихли, спросил Рошкулец, сверкая выпуклыми стеклами очков.

— Потому что ему нечего сказать, — уверенно ответил Пакурару.

Пожалуй, никто не решался одернуть Вову Пакурару или перечить ему. Считался с ним и Игорь Браздяну. Даже те ребята, которые спали с Вовой рядом, работали вместе и ели из одной миски, не могли похвастаться, что они с ним запанибрата. Было в Пакурару что-то такое, что держало ребят на расстоянии. То ли высокий рост и сила, то ли густые брови, как у артиста, то ли умение держаться… С первых же дней он стал старостой класса. Он был первым принят в комсомол, стал первый в труде и учебе. Авторитет и все остальное пришло само собой, было в порядке вещей.

Слова Пакурару о Топораше послужили для всех сигналом. Дошло до того, что некоторые ученики стали дерзить мастеру.

Но старик смотрел на все сквозь пальцы, не обращал внимания. В конце концов страсти угомонились, и жизнь в мастерских потекла привычным руслом.

Но как-то раз двум ученикам, которые работали поблизости от Топораша, почудилось что-то особенное в его поведении. Они забили тревогу:

— Изобретает!

— Старикан затевает что-то!

Действительно, что случилось в этот день с мастером Топорашем? Он не слышал звонка, почему-то не ушел на обед. Он установил в своем уголке тиски, занес туда и ведерко с песком, на котором водрузил маленькую наковальню. На его рабочем столе появились циркуль, угольник, всякие инструменты.

Любопытство ребят дошло до предела, когда распространился слух, что накануне ночью в глубине мастерских, где находится верстак мастера, лампочка горела до рассвета.

На второе утро ученики от удивления глаза вытаращили, увидев у стола мастера целую горку желтовато-белого котельца.

Кроме того, над железным шкафчиком, где мастер держал свой инструмент, появилась занавеска, загораживающая весь угол.

Что это все означало?

На доске с инструментами прибавилось подвешенное на скобе полотнище пилы, согнутое в круг. Мастер все измерял ее, отмечая что-то мелом на доске и карандашом на бумаге.

— Это ж изобретение! — шепнул Котеля, не дыша. — Изобретение, помяните мое слово!

Новость мгновенно облетела мастерские. Ученики резко изменили свое отношение к мастеру. Обида, презрение и насмешки исчезли, будто их и не бывало.

— Пойдем посмотрим! Интересно, что он делает, — предложил кто-то.

— Тихо, не налетайте все сразу! — сказал Пакурару. — Для начала пусть пойдут несколько человек. Те, кто поддерживал его. Понятно? — И он с достоинством отошел в сторону.

Посмотрели на Котелю. Двое легонько взяли его за плечи, подтолкнули вперед, несколько других ребят, ступая на цыпочках, шли позади. Кто-то сделал знак и Рошкульцу: «Давай, давай, парень, ведь ты никогда не выступал против него!»

Ребята шли гуськом посмотреть, что за изобретение придумал мастер. Что скажут — еще не знали. За спиной затихли молотки и напильники. Теперь сквозь приоткрытую дверь из второго помещения проникало лишь тихое, дремотное жужжание станков.

Ребята робко подошли к заветному уголку и остановились.