Луна на дне колодца

Чэнь присел на кровати и задумался.

— Опять она со своими уловками, — бормотал он под нос.

При виде такой растерянности и нерешительности, Сун Лянь подтолкнула его:

— Иди, иди, помрёт ещё на самом деле — хлопот не оберёшься.

В тот вечер Чэнь не вернулся. Сун Лянь напряжённо прислушивалась, но со стороны северного флигеля не доносилось ни звука, будто ничего и не произошло. Лишь ночная птица издала несколько трелей на ветке гранатового дерева, оставив далёкий жалобный отзвук. Сун Лянь так и не уснула: разочарование ещё держит на плаву, а потом погружаешься в печаль. Встав рано утром и занявшись туалетом, она заметила, что с лицом произошла какая-то глубокая перемена: вокруг глаз легли чёрные круги. Сун Лянь уже знала, что за штучка Мэй Шань, но, увидев выходящего из северного флигеля Чэня, всё же подошла, справилась о её здоровье и спросила, вызывали ли третьей госпоже врача? Чэнь неловко мотнул головой, вид у него был очень утомлённый, и говорить он ничего не захотел: просто взял руку Сун Лянь в свою и слегка сжал.

* * *

Сун Лянь выдали за Чэнь Цзоцяня после года учёбы в университете. Причина была проста: чайная фабрика, на которой её отец работал управляющим, обанкротилась, и денег, чтобы возмещать расходы, не стало. На третий день после того, как Сун Лянь, бросив учёбу, вернулась домой, она услышала громкие крики родственников на кухне. Прибежав, она увидела отца, который лежал, навалившись наискосок на раковину, и расходившуюся в воде пузырями кровь. Отец вскрыл вены на руке и легко ступил на тропу к Жёлтому источнику.[2] Никогда не забыть охватившее её тогда отчаяние: она поддерживала холодное, как лёд, тело отца, а сама похолодела ещё больше. Несмотря на навалившуюся беду она ни разу не всплакнула. После случившегося раковиной довольно долго никто не пользовался. А Сун Лянь по-прежнему мыла там голову. Присущей девушкам необъяснимой робости и страха у неё не было, и подходила она ко всему реалистически. Отец умер, придётся обеспечивать себя самой. Там, у раковины, расчёсывая волосы после мытья, Сун Лянь хладнокровно обдумывала будущее житьё. Поэтому когда мачеха без обиняков предложила ей на выбор — идти работать или выходить замуж, — она равнодушно ответила: «Конечно, замуж пойду».

— За простого или за богатого? — не отставала мачеха.

— Ясное дело, за богатого, чего и спрашивать.

— Так ведь не одно и то же. К богатому в дом — значит наложницей.

— А как это — «наложницей»?

Мачеха задумалась:

— Ну, значит, репутация будет подмочена.

— Что такое репутация? — холодно усмехнулась Сун Лянь. — Таким ли, как я, задумываться о репутации? Вам всё одно сбывать меня с рук, так уж, если остались какие-то чувства к отцу, продайте хорошему хозяину.

Выйти к пришедшему на смотрины Чэнь Цзоцяню она не пожелала, а заперлась и лишь бросила через дверь: «Встретимся в европейском ресторане». «Студентка всё-таки, — подумал Чэнь. — Должно же в ней быть что-то особенное». И, заказав в европейском ресторане два места, он стал ждать. День был дождливый. Раздвинув занавеси, Чэнь стал смотреть через окно на улицу, окутанную дымкой измороси. В душе царила какая-то новизна и тепло, чего не было ни с одной из трёх жён. Когда Сун Лянь величаво вошла, держа в руках шёлковый зонтик в мелкий цветочек, он радостно улыбнулся. Такой он её и представлял — красивой и чистой. А она, оказывается, ещё и такая молоденькая. Не забыть, как, усевшись напротив, она достала из сумочки целую пригоршню маленьких свечек.

— Закажи торт, хорошо? — тихо попросила она.

Официант принёс торт, и Чэнь стал наблюдать, как Сун Лянь одну за другой втыкает в него девятнадцать свечек. Оставшуюся она убрала обратно в сумочку.

— Зачем это? — спросил он. — У тебя день рождения сегодня?

Сун Лянь лишь улыбнулась, зажгла свечи и стала смотреть, как вспыхивают крохотные искорки. При свете свечей лицо её стало изящно точёным.

— Смотри, какие милые, эти искорки, — проговорила она.

— И впрямь милые, — согласился Чэнь.

Сун Лянь долго набирала в лёгкие воздуха, а потом единым духом задула все свечи.

— Вот и справили день рождения заранее, — промолвила она. — Девятнадцать лет минуло.

Чэню показалось, что за этими словами скрыты какие-то приятные воспоминания. И потом он часто вспоминал, как она тогда задувала свечи. При этом от неё исходила тонкая, но обворожительная сила. В любовных делах Чэнь был не новичок, поэтому его так привлекала её страстность и изобретательность в постели. Он считал, что разглядел это небесное блаженство при самой первой встрече, а потом получил подтверждение на деле. Кто её знает: то ли она от природы такая, то ли это одно лукавство и заискивание. Как бы то ни было, Чэнь Цзоцянь был очень доволен. И все обитатели усадьбы Чэнь — и господа, и слуги — могли прочитать по глазам, что он в Сун Лянь души не чает.

2