Луна над Эдемом

— Спасибо, папа. — Доминика вышла из кабинета, оставив отца одного. Она не стала возвращаться в кухню, а направилась в свою спальню.

На камине стоял карандашный портрет ее матери. Это был всего лишь набросок, сделанный художником-любителем по его настойчивой просьбе сразу после того, как миссис Рэдфорд вышла замуж. На самом деле ему хорошо удавались лишь акварели, но он был достаточно умелым рисовальщиком, чтобы хоть отчасти запечатлеть на бумаге красоту его модели, а то, что ему не дано было передать, Доминика могла восстановить по памяти.

Миссис Рэдфорд была очаровательной женщиной. Ее голубые глаза и золотистые волосы унаследовала Фейт, в то время как Доминике достался крохотный прямой носик и нежная форма губ. Кроме того, у нее был такой же сердцевидный овал лица и брови вразлет, которые придавали ей выражение уравновешенности и спокойствия, что и заставило лорда Хокстона сразу подумать, что она очень «благоразумная» девушка.

Доминика взглянула на портрет.

— Как бы ты посоветовала мне поступить, мама? — спросила она.

Она подождала, как бы надеясь услышать ответ, но до нее доносилось лишь жужжание пчел, собиравших мед с цветов, которыми были усыпаны розовые кусты, разросшиеся так, что доходили до подоконника ее спальни.

— А что, если я возненавижу его с первого взгляда? — прошептала Доминика. — Или я не понравлюсь ему?

Затем, словно услышав ответ на свой вопрос, она решила, что в этом случае она всегда сможет вернуться домой.

Она поедет в Канди, и если лорд Хокстон ошибся и они с его племянником не понравятся друг другу, несомненно, он поймет, что ему следует освободить ее от обещания и оплатить ей обратную дорогу в Коломбо.

«В этом случае, — здраво рассудила Доминика, — я ничего не теряю, а если мой жених понравится мне, все может сложиться совсем по-другому».

Самым важным для нее было то, что она сможет помочь своим сестрам.

С каждым годом характер ее отца становился все тяжелее, а после смерти матери им приходилось совсем трудно.

Во-первых, он жалел потратить лишний пенни на еду. В следующем месяце начинался Великий пост, и Доминика не сомневалась, что он заставит их воздерживаться от еды два раза в неделю.

В обычное время у них был всего один постный день, а сэкономленные деньги он отдавал беднякам Коломбо. Доминика всегда подозревала, что многие из них питались гораздо лучше, чем они сами.

Грейс постоянно испытывала чувство голода, в то время как Пруденс с трудом удавалось уговорить съесть что-нибудь. Доминика была уверена, что если она будет целый день питаться лишь водой, то совсем обессилит, поэтому всячески пыталась сделать поблажку там, где дело касалось самой младшей из девочек.

— Почему Пруденс ест яйцо? — возмущалась Грейс. — Сегодня же постный день!

— Она получает яйцо в качестве лекарства, — неизменно отвечала на это Доминика. — Папе обойдется гораздо дороже, если придется посылать за доктором. Я уверена, что Пруденс страдает анемией.

— Я тоже страдаю от анемии!

— Ты страдаешь от жадности! — пренебрежительно Замечала Фейт.

— Я не понимаю, почему мы должны сидеть целый день голодными лишь для того, чтобы угодить папе.

— Мы делаем это не в угоду папе, а для того, чтобы, как истинные христиане, научиться умерщвлять свою плоть, — машинально отвечала Доминика.

— По мне, лучше быть плохим христианином, но не мучиться так от голода, — резко возражала Фейт. — Как бы там ни было, в саду созрели несколько бананов, и даже если их охраняют полдюжины ангелов с огненными мечами, я все равно съем один. По крайней мере у меня перестанет урчать в животе!

Доминика часто думала, что бы они делали, если бы у них не было сада, в котором росли дикие бананы, папайя, манго и другие распространенные на Цейлоне фрукты и овощи.

Их отец, безусловно, строго придерживался поста и после дня воздержания становился, по мнению Доминики, еще суровее, с большим пылом обличая грехи и пороки, царящие в обществе.

«Когда я выйду замуж, — подумала она, — я заберу девочек к себе и постараюсь найти Фейт хорошего мужа. Остальные же смогут наконец вести нормальный образ жизни, когда не приходится произносить благодарственные молитвы за каждую крошку хлеба и когда не напоминают с утра до вечера о том, что человечество погрязло в грехах».

Она почувствовала себя виноватой от того, что ей в голову приходят такие мысли. Но она не могла не видеть, что ее сестры с трудом мирятся с фанатичным аскетизмом отца и, по сути, не испытывают к нему ни малейшей привязанности.

— Я пыталась заменить им тебя, как могла, мама, — сказала Доминика, глядя на портрет, — но это было трудно… так трудно!

Она понимала, что после ее отъезда жизнь сестер станет еще тяжелее, но у нее появится возможность помочь им вырваться из плена суровых ограничений, которые наложил на них отец.

«Как жаль, — подумала она, — что лорд Хокстон не захотел выбрать в жены своему племяннику Фейт! Она была бы гораздо более счастливой невестой, чем я!»