Луна убывает

Они поднялись по каменной лестнице, обогнули церковь и остановились у погоста. Утренний туман рассеялся, повис в воздухе незримой моросью, от земли поднимались теплые испарения. Истертые временем надгробья плотно теснились друг к другу в сени желтеющих деревьев, но вокруг церкви попадались лишь разрозненные могилы и одинокие обелиски. Просторы ярко-зеленого газона с россыпью опавших листьев казались прекрасным местом для прогулок, однако туристов в такой пасмурный день и в помине не было.

– Это кладбище Грейфраерс, – известила Шарлотта. – Каждая пядь земли здесь покрыта чьим-то истлевшим прахом. Лучшего места для пикника нам не найти!

Она поманила Лауру вглубь кладбища, где в некотором отдалении от церкви возвышались склепы и мавзолеи, украшенные колоннами и лепниной в форме черепов. Выбрав место, Шарлотта бесцеремонно расстелила плед на росистой после тумана траве и жестом пригласила Лауру сесть. Заправив за ухо развившийся от влажности локон, Шарлотта деловито достала из сумочки пузатую бутылку из толстого стекла и два хрустальных бокала. Откупорив бутылку, она с наслаждением вдохнула аромат и разлила по бокалам густую рубиновую жидкость, протянув один Лауре.

– Пей, – любезно предложила Шарлотта. – Дугальд велел тебя подкормить, ты слишком бледненькая.

– Спасибо, я не хочу, – сквозь зубы проговорила Лаура, ощутив металлический запах крови.

– Пей, я сказала, – повторила Шарлотта уже тверже. – Не переживай, это донорская кровь. Для того чтобы ты осушила этот бокал, никто не умер. Считай, что это вино, подруга. Наше вино. Несправедливо, что питаться нам требуется только раз в месяц!

– И то слишком часто, – возразила Лаура, пригубив бокал. Кровь отличалась от той, что ей приходилось пить из вены, чувствовался посторонний привкус.

– Антикоагулянт, – пояснила Шарлотта в ответ на ее вопросительный взгляд. – Жан-Рауль изобрел, чтобы кровь не сворачивалась. Ой! – осознав, что сболтнула лишнего, она прикрыла рот ладошкой.

– Донорская, говоришь? – грозно спросила Лаура и с сожалением посмотрела на опустевший бокал.

– Не совсем, – призналась Шарлотта, быстро захлопав ресницами, как бабочка крыльями. – У нас в подвале что-то вроде фермы. Винный погреб, чтобы всегда иметь доступ к свежей крови.

– Но это ужасно! – возмутилась Лаура, не в силах поверить в цинизм происходящего. – У вас в подвале живут люди, как скот, предназначенный на убой, в ожидании смерти?!

– Все люди живут в ожидании смерти, – философски заметила Шарлотта и поджала губы. – Я не отстану от тебя, пока ты не выпьешь еще бокальчик!

– Нет, – наотрез отказалась Лаура.

– Ты хочешь, чтобы я пожаловалась Дугальду? – Шарлотта перешла на угрожающий тон. – Тебе лучше не злить его, Лаура. Уж поверь мне!

Она вновь наполнила бокал и настойчиво протянула Лауре. Закрыв глаза и содрогаясь от отвращения, та выпила.

«Мне придется немного потерпеть ее, – мысленно пыталась себя успокоить Лаура. – В конце концов, она лишь пешка, марионетка Дугальда. И не такая уж злая, просто испорченная, как избалованный ребенок».

Лаура бросила бокал на траву и полной грудью вдохнула кладбищенский запах: влажной земли, прелых осенних листьев и тлена.

– Как же чудесно иметь подругу! – между тем щебетала Шарлотта. – Я часто прихожу сюда, но все время одна. Сусанна для меня неподходящая компания. Ты знала, что это самое старое кладбище Эдинбурга? Когда-то один из здешних склепов отвели под тюрьму для заговорщиков, желающих свергнуть короля. Ковентаторы – так они себя называли. Заключенных держали в нечеловеческих условиях, впроголодь, почти не давали воды. Надзирателя тюрьмы, адвоката Маккензи, прозвали Кровавым Джорджем за ужасающую жестокость. После смерти его похоронили в соседнем с тюрьмой склепе, это место прозвали Черным мавзолеем. Злобный дух Маккензи до сих пор обитает здесь, оставляет на туристах синяки, ссадины и порезы, некоторые из них теряют сознание. Однако кладбище видело не только немыслимую жестокость, но и безграничную преданность. Недалеко от ограды погребена собака по кличке Бобби, целых четырнадцать лет она охраняла могилу своего хозяина. А вон там, в склепе, – Шарлотта изменилась в лице, – меня похоронили.

– Как же так? – опешила Лаура.

– Да, у меня есть своя могила, я могу этим похвалиться. Если заглянешь внутрь, ты различишь полустершуюся надпись: «Шарлотта Лиллиас Вуд» – так меня звали при жизни.

– Сколько тебе было лет, когда ты… умерла?

– Не умерла, а обрела любовь и бессмертие. – Шарлотта обиженно закусила губу. – Восемнадцать. Для второй половины девятнадцатого века я засиделась в невестах. Моя мать была переборчива в поисках достойной партии для меня. Немудрено, ведь я была первой красавицей Эдинбурга!

– Ты действительно очень красива, – польстила ей Лаура. – А как ты встретила своего мужа?

– О, это долгая история. Но я влюбилась в него с первого взгляда. И сама попросила меня обратить.