Луна убывает

Неуловимая улыбка тронула губы Лауры, зыбкая, как утренний туман.

– Мне близка позиция Графа – этот мир меня устраивает таким, какой он есть. Недаром этот персонаж – вампир, как и мы. – Лаура немного помолчала, а затем осмелилась спросить: – Скажи, у вас принято обращаться с жертвами таким образом, чему я имела несчастье стать свидетелем?

Шарлотта не сразу сообразила, что собеседница имеет в виду.

– О нет, каждому свое! Мы с Ричардом так не поступаем, у нас есть принципы, мы верны друг другу. Сусанна и Оттавио часто спят со своими жертвами до того, как умертвить их. А Жан-Рауль – после. С живыми женщинами у него не ладится. Я предпочитаю закрывать на это глаза, ведь он делает такой вкусный кофе.

Лаура подняла на Шарлотту взгляд, полный невыносимого страдания, и промолвила:

– Отпустите меня! Я больше не могу здесь находиться, мне не место среди вас. Просто позвольте мне уйти. Ну или убейте, если вам принципиально.

– А как же твой Эдгар? – настороженно спросила Шарлотта.

– Он способен постоять за себя, – ответила Лаура с напускным безразличием.

– Пойми, это не в моей власти, – тихо произнесла Шарлотта, взирая на подругу с жалостью. – Я не имею на Дугальда ровным счетом никакого влияния.

– А Ричард, твой муж? – спросила Лаура с надеждой. – Попробуй поговорить с ним! Мне кажется, ты не лишена сердца. Первое впечатление о тебе было обманчивым.

– Ох, он меня совсем не слушает, – призналась Шарлотта и горестно потупила взор. – Кроме того, он в отъезде по секретному поручению. Выйди из комнаты и поговори с Темнейшим наедине. Только сперва приведи себя в порядок, выглядишь ты неавантажно. Ты не сможешь просидеть тут весь оговоренный срок, даже не рассчитывай. К тому же сегодня полнолуние. Сама знаешь, от воздействия луны нам никуда не деться.

Шарлотта встала и направилась к двери, шурша длинным платьем из амарантовой тафты. На пороге девушка обернулась, кинула на Лауру шаловливый взгляд и проронила:

– А я бы, пожалуй, присоединилась к Открывающим, чтобы дать шанс древним богам. Никогда не поздно все поменять.

Несколько минут после ее ухода Лаура просидела в безмолвной апатии, затем вздохнула и нехотя поплелась в душ.

В готический зал к Дугальду она явилась в простом сером платье-рубашке. Бледная, без макияжа, с убранными в хвост волосами, выглядела Лаура совсем юной – на свои человеческие девятнадцать лет. Он же восседал на троне, облаченный в красное, как инквизитор, и Лаура сразу почувствовала себя мышкой, беспомощной и жалкой.

– Ты отняла от оговоренного времени целых три дня, – вместо приветствия начал Дугальд, отбросив вежливость.

– У нас нет уговора, что меня будут заставлять делать то, что мне не нравится, или наблюдать омерзительные вещи, – ответила Лаура, садясь за стол напротив него.

– Что ты называешь омерзительным? – ухмыльнулся Темнейший. – Обычную вечеринку в фетиш-клубе? В каком веке ты родилась? Не верю, что в двадцатом. Твоя юность пришлась на развеселые восьмидесятые годы, ты должна была видеть кое-что и похлеще.

– Я вовсе не вела разгульный образ жизни. – Лаура изогнула светло-каштановые, словно нарисованные, брови, которые так бесили Дугальда. – Вам ли не знать, ведь вы изучали мое прошлое. Впрочем, не смею спорить, если вы считаете нормальными такие отношения, как у Сусанны с ее супругом.

– Мне нет дела до их отношений, – безразличным тоном произнес Дугальд. – Равно как и до любых других отношений, они меня давно не интересуют. За пятьсот лет я видел и испытал все. И пришел к неутешительному выводу, что любовь – это насилие над личностью. Сердечная привязанность накладывает оковы, ослепляет разум и подавляет волю, поэтому лучше подобного избегать и жить в свое удовольствие. Я дал себе зарок не влюбляться, но и просто секс меня давным-давно не интересует. Хотя я могу взять Сусанну в любой момент, и ее муж и слова не скажет, даже если это произойдет при нем.

– То есть, на ваш взгляд, в порядке вещей, когда жена говорит мужу: «Дорогой, нам не хватает перчинки, поэтому пойду-ка я пересплю с кем-нибудь»? – не унималась Лаура. – А он ей в ответ: «Да, конечно, иди, я тоже позвоню девочке по вызову, а потом поделимся впечатлениями». Такими, по-вашему, должны быть отношения? Свободными, честными и без ограничений?

– Почему бы и нет, если это устраивает обоих?

Лаура вздохнула, оперлась локтями на стол, уронив голову на руки, и нервно облизнула пересохшие губы.

– Зачем вы так поступаете со мной? Держите здесь на привязи, как комнатную собачку. Я очень устала и хочу домой. Происходящее выше моих сил. Я честно пыталась быть как вы, принять ваш образ жизни, но это не моя чашка чая.

– Я, я… Ты способна думать и говорить о ком-то кроме себя? – раздраженно проворчал Дугальд. – Недоумеваю, как Эдгар Вышинский столько лет живет с такой эгоисткой, зацикленной на себе?

– А о ком мне думать, о вас? – вскинулась Лаура. – Я вижу, что вы вполне довольны собой и счастливы в своем гнезде.

Дугальд тоже вздохнул и грустно взглянул на Лауру. Она впервые отметила, что глаза у него не агатово-черные, а темно-карие, почти человеческие.