Луна в тумане

Жертвой Монморэнси[43] был большой черный кот.

Я никогда не видел такого большого и непрезентабельного кота. У него не хватало половины хвоста, одного уха и значительной части носа. Это было длинное жилистое животное. Вид у него был спокойный и самодовольный.

Монморэнси мчался за этим бедным котом со скоростью двадцать миль в час, но кот не торопился — ему, видимо, и в голову не приходило, что его жизнь в опасности. Он трусил мелкой рысцой, пока его возможный убийца не оказался на расстоянии одного ярда. Тогда он обернулся и сел посреди дороги, глядя на Монморэнси с кротким любопытством, словно хотел сказать: «В чем дело? Вы ко мне?»

У Монморэнси нет недостатка в храбрости, но в поведении этого кота было нечто такое, отчего остыла бы смелость самого бесстрашного пса. Монморэнси сразу остановился и тоже посмотрел на кота. Оба молчали, но легко было себе представить, что между ними происходит такой разговор:

Кот. Вам что-нибудь нужно?

Монморэнси. Н-нет… Благодарю вас.

Кот. А вы знаете, не стесняйтесь, говорите прямо.

Монморэнси (отступая). О нет, что вы… Не беспокойтесь. Я… боюсь, что ошибся… Простите.

Кот. Не за что! Рад служить! Всего хорошего!

После этого кот поднялся и пошел дальше.

Но дух духом, а техника и тактика также играют не последнюю роль, поскольку именно с их помощью реализуется во внешнем мире вся сила нашего Шэнь. Предположим, что никакие эмоциональные факторы вовсе не вышибли вас из равновесия, потому что вы «твердый имеете дух, и обидою не сочтете, если осел вас улягнет или свинья смрадным до вас коснется рылом», как сказал когда-то А. Радищев, поэтому в предстоящем сражении вы намерены спокойно и деловито пустить в ход весь наличный запас мастерства. Вероятно, не стоит уточнять, что на сей раз ни о каком продолжительном обмене «любезностями» речи быть не может, поскольку цена всякого пустого или неловкого движения возросла до решающих величин. Баталия, скорее всего, закончится после нескольких обманных действий одним-двумя финальными ударами (руками, ногами или оружием) либо броском с последующим удавлением.

Самое лучшее и эффективное с тактической точки зрения, равно как и самое убедительное для зрителей и противника — это выведение из строя его конечностей. Но так как внушительный спектр данных техник априори, раз и навсегда, объявлен запретным в спортивном мире, то и умельцев его применения насчитываются единицы. Это странно, ибо никаких специальных форм поражения рук и ног не существует, кроме одного только желания нанести удар именно туда. В ряде школ традиционного кэн-дзюцу активно используется множество элементов атаки в кисти и предплечья, имеющих целью подрезание сухожилий, но движения эти слишком элементарны, и язык не поворачивается называть их приемами.

Как ни парадоксально звучит дальнейшее утверждение, но именно травмирование конечностей наглому, решительному и опасному противнику представляется самым быстрым и гуманным решением проблемы поединка. Точно так — гуманным, потому что лучше размозжить хаму пальцы или перебить голень, чем в пылу борьбы за собственную целостность всадить торец палки в височную кость или провалить нос основанием кулака. Пальцы и ступни заживут, дав буйнопомешанному время и возможность подумать о смысле жизни и своем в ней предназначении. Однако, идя на поводу народной традиции, все отчего-то стараются атаковать непременно голову, точнее, лицо, рискуя при этом повредить драгоценные кулаки (что сплошь и рядом происходит с боксерами, лишенными привычных мягких перчаток) либо сесть в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений. Нокаут — эффектное, но не лучшее окончание боя, особенно если он связан с лужами крови.