Лунная дорога в никуда

– Она говорила, что таких счастливых дней у нее потом никогда в жизни не было. Лето стояло теплое, на улицах полно людей, все веселые, довольные, улыбаются. Они ходили по бульварам, держась за руки, и не могли наговориться. А потом начался дождь, и мама привела своего гостя домой, благо бабушка и дедушка летом всегда жили на даче. Своей разумной дочери они доверяли полностью. Это был последний день, который мой будущий отец мог провести в СССР, – грустно рассказывала Маргарита. – Назавтра он улетал и обещал, что обязательно найдет маму и что женится на ней. Вы знаете, она всю жизнь его ждала! Всю жизнь. Когда стало понятно, что я должна появиться на свет, ее родители были в ужасе, но мама и слышать ничего не хотела. Она была уверена, что возлюбленный когда-нибудь приедет за ней и их ребенком и они будут вместе. Когда господин Голдберг начал свой рассказ, все совпадало, понимаете, все.

– А у вашей мамы было прозвище Жаворонок?

– Нет, по крайней мере, я никогда о таком не слышала. Но мою маму зовут Жанна. Созвучно, правда?

– Похоже, – согласился Макаров. – Но, вы сказали, у вас есть брат.

– Да, когда мне было десять лет, мама все-таки вышла замуж за своего коллегу, они вместе преподавали в институте иностранных языков. Отчим меня удочерил, поэтому я Романовна. Родился Семен. Я всегда была уверена, что мама назвала его в честь своей первой любви. Семен, Сэм… тут тоже все сходилось. И мама действительно недавно болела. Все думали на самое плохое, но обошлось. Она поправилась, но тем не менее был период, когда она уже прощалась с нами со всеми. Я решила: если у нее был его американский адрес, то она вполне могла написать то письмо.

– Маргарита Романовна, на вас вчера было красивое кольцо. Откуда оно у вас и почему вы сегодня его не надели?

Теперь женщина выглядела удивленной.

– Это наша фамильная ценность. Оно старинное, его подарил мой прадед прабабушке еще до революции. Потом оно перешло к бабушке, затем к маме, а она отдала мне – как раз когда болела. Я ношу его только по вечерам, при дневном свете оно выглядит неуместно. А почему вы спрашиваете?

– Незадолго до приезда в Россию Сэм Голдберг отправил своей дочери какое-то дорогое украшение, и я решил, что ваше кольцо, пожалуй, вполне подходит под это определение.

Маргарита покачала головой.

– Нет, это наша семейная реликвия, которая хранится в семье сто лет, даже больше. Кроме того, теперь я точно знаю, что господин Голдберг не имеет ко мне и к маме никакого отношения. Вчера я просто ошиблась. Это был морок, наваждение, которое быстро рассеялось.

– Каким образом? Вы с ним разговаривали? Маргарита Романовна, вы виделись с Голдбергом наедине?

– Господь с вами, конечно, нет. – Женщина вздохнула. – У меня духу бы не хватило. Когда я убежала из гостиной, то поднялась в номер, умылась холодной водой, приняла таблетку от головной боли. Я места себе не находила, думая о том, что, возможно, нашла своего отца. Но потом я вспомнила, как отчим всегда учил меня: «Лучший способ что-то узнать, это спросить». И я позвонила маме.

– Не побоялись растревожить ее таким разговором?

– Моей маме еще нет и шестидесяти, она полностью здорова и не имеет привычки впадать в истерику, – довольно сухо сказала Маргарита. – В конце концов, она тридцать лет прожила в счастливом браке с человеком, который ее очень любит, и, хотя к той давней истории относится с нежностью, вовсе не ходит с кровоточащей раной на сердце. Поэтому я позвонила ей, рассказала о Сэме и узнала, что маминого возлюбленного звали Роберт. Он работал спортивным врачом, сопровождал кого-то из атлетов, причем, несмотря на то что сам он американец, работал с кем-то из испанской сборной. В общем, не мог оказаться моим отцом Сэм Голдберг, я просто обозналась.

– И что было дальше?

– Я была так измучена своими переживаниями, что сразу уснула как убитая. Я даже не знала, что чувствую – разочарование или радость, что мне не предстоит душераздирающая сцена, которой все станут свидетелями. Я никогда не любила привлекать к себе внимание. В общем, я уснула и проснулась утром, уже немного посмеиваясь над своей вечерней впечатлительностью.

– Тогда почему вы так испугались, когда узнали, что Голдберг убит?

– Поняла, что вы можете подумать на меня – мое вчерашнее поведение выглядело странно, – и придется объясняться, либо с вами, либо с полицией.

– А почему успокоились?

– Сказала себе, что мне нечего скрывать. Я никого не убивала, я не дочь господина Голдберга, я не выходила из своей комнаты после того, как легла в постель, а значит, не боюсь вопросов. Вот и все.

Макаров попросил ее принести кольцо, и женщина сходила за ним в свою комнату. Он повертел украшение в руках – кольцо как кольцо. Тяжелое, массивное, из потемневшего от времени серебра, с довольно крупными камнями. Не бриллианты, это точно, может быть, изумруды или рубины. В камнях Макаров разбирался слабо. Эксперту бы показать, да где его возьмешь в этой глуши.

– Маргарита Романовна, а где живут ваши родные?

– В Москве, – снова удивилась вопросу костюмерша. – И мама, и отчим, и брат.