Лунная опера (сборник)

Этот летний ливень хлестал на одном дыхании, внезапно начавшись, он сразу полил как из ведра. Еще стоявшая на гарантии корейская машина проехала лишь половину пути, когда небеса разверзлись и на них обрушился шторм. Еще каких-то несколько минут назад над ними простиралось необозримое лазурное небо. Дорога, по которой они ехали, пролегала по горному склону, и перед Линь Хун, прямо как на ладони, раскинулось чистое море. Сейчас она бы предпочла, чтобы зной расплавил тонированные стекла машины. Море казалось невообразимо чистым, на гребешках волн играли миллионы солнечных бликов. Вся эта безбрежная ширь и бесконечное мерцание совершенно не понимали переживаний Линь Хун, а только донельзя усугубляли ее душевное томление, до предела обостряя чувства. Глядя на морскую лазурь, Линь Хун едва сдерживала подступавшие слезы. Каким бы огромным ни было море, ему никогда не избавиться от берегов. То же самое можно сказать и о людях, которым выше собственной головы не прыгнуть.

Черные тучи налетели из ниоткуда, они словно вынырнули из морских глубин, тут же поднялся штормовой ветер с песком, и начался ливень. Чжан Гоцзин остановил машину у самого склона и наглухо закрыл в ней все окна. Мощные струи брызгами разлетались от лобового стекла, вся машина превратилась в акустическую ударную установку, со всех сторон отбивая ритм дождя. Скользящие по стеклу дворники выбивались из сил в бессмысленной борьбе, лишь на мгновение оставляя после себя чистый след. Линь Хун потянулась вперед и выключила дворники. Увидев, что Чжан Гоцзин закурил, она тоже взяла сигарету и привычным жестом щелкнула зажигалкой. Чжан Гоцзин взглянул на Линь Хун, он молчал и спокойно курил, устроившись за рулем. Как и в прошлый раз, из динамиков звучал надсадный голос певицы: «Не заставляй меня одну ждать в ночи на ветру». Чжан Гоцзин выпустил дым. Не было никого, никого в ночи на ветру, никого, кто ждал бы его в ночи на ветру.

Ливень низвергался мощным потоком, в то время как машина наполнялась струями сигаретного дыма. Создавалось ощущение, что жгли влажную траву, от которой вместо пламени поднималась лишь туманная дымка. Это было не горение, а тление. Чжан Гоцзин и Линь Хун чувствовали, что где-то в глубине их спрятаны раскаленные докрасна угли, причиняющие боль. Однако это не была резкая боль от обжигающих языков пламени, ударяющая в голову и разрывающая сердце. То была медленная, изощренная, раз за разом все усиливающаяся боль – пытка на тлеющих углях с элементами садомазохизма. Их с головой охватило желание покончить с собой.

Ливень продолжался двадцать или тридцать минут. И можно сказать, что закончился он так же неожиданно, как и начался. От воздуха за окнами повеяло прохладой, его освежающая волна все сильнее и сильнее вызывала возбуждение. Чжан Гоцзин завел машину и надавил на педаль. В считаные секунды Линь Хун распустила свою строгую прическу. Длинные развевающиеся волосы тотчас вернули ей отпускной образ.