Лунная тропа

P.S. Я все повторяю твои слова о том, что именно мы – авторы собственной жизни. Ни разу еще я не слышала, чтобы эту мысль выразили так просто и ясно. Я всегда буду вспоминать эту маленькую мудрость, особенно в дождливые дни.

Я кладу письма в маленькую корзинку, куда прячу все найденные мною конверты. Интересно, почему Руби оставила для меня именно эти письма? Видимо, она хотела сообщить мне что-то важное. Что-то такое, о чем не смогла рассказать при жизни. Я в задумчивости прислоняюсь к изголовью кровати. «Операция “Сестры”». Может, Руби имела в виду нас с Эми? Возможно, потерпев неудачу с собственной сестрой, она надеялась, что уж нам-то удастся сохранить отношения? Или же она пытается донести до меня что-то очень личное, не предназначенное для посторонних глаз? Мне вспоминаются слова Маргарет: Всякий раз, когда удача поворачивается к тебе спиной, а события складываются вовсе не так, как хотелось бы, важно помнить, что только ты являешься автором собственной истории. Ты можешь писать ее так, как тебе вздумается, включая в нее каких угодно персонажей. Она может быть счастливой или печальной, а порой и просто трагической. В любом случае выбирать тебе.

Эта мысль еще долго не дает мне покоя. Я вспоминаю свой нью-йоркский офис, Артура и всех тех, кто работает в нашем департаменте. Мне представляется, как все они сидят за столом в конференц-зале. Я тоже сижу среди них, с холодным, напряженным выражением лица. Сердце мое начинает биться быстрее, когда я понимаю, что это вовсе не та счастливая история, о которой упоминала Маргарет. Совсем не такую историю я хотела бы сочинить для себя. Я вытаскиваю очередную таблетку от давления и запиваю ее водой. «Руби? – шепчу я в пространство. – Ты здесь? Ты меня слышишь? Я бы хотела переписать свою историю, вот только не знаю, как мне это сделать».

Глава 9

Во вторник в половине десятого утра я стою перед домом Мэй Магнусон и с верхней ступеньки обозреваю этот массивный особняк с ионическими колоннами, которые тут же напоминают мне о Белом доме. Живая изгородь из самшита обрамляет ухоженный сад, в котором пышно цветет бальзамин. Этот красивый цветок я люблю с детства. Руби тоже высаживала бальзамин в керамические горшки перед своим магазином. Вздохнув, я нажимаю на кнопку звонка. При звуке чьих-то шагов мое сердце начинает биться быстрее.

Дверь открывается, и я вижу молодую женщину.

– Вы, должно быть, Джун, – деловито замечает она. – Я – Керри, личный помощник мисс Магнусон.

– Да, здравствуйте. – Я прохожу за ней в просторный вестибюль.

Женщина ведет меня в комнату, которая находится в противоположном конце коридора.

– Прошу вас, присаживайтесь. Мисс Магнусон у себя в кабинете. Она присоединится к вам буквально через минуту. – Керри по-прежнему держится со мной с холодной любезностью. – Принести вам чашечку кофе?

– Нет, спасибо, – отвечаю я.

Она уходит, а я начинаю разглядывать комнату. У дальней стены высится камин. Над ним висит семейный портрет: мужчина в строгом костюме, темноволосая женщина в изысканном наряде и их маленькая дочь. На лицах – ни проблеска улыбки. Перед мужчиной сидит терьер. И даже пес выглядит чопорно-официальным.

На кофейном столике я вижу хрустальную вазу с лилиями и останавливаюсь, чтобы полюбоваться цветами.

– Мама любит лилии, – раздается женский голос сзади. – Они стоят во всех комнатах.

Я быстро поворачиваюсь и вижу в дверях женщину средних лет. Строгий брючный костюм подчеркивает стройную фигуру. Аккуратная, без изысков, стрижка до плеч. Единственным украшением может считаться пестрый шарф, повязанный вокруг шеи.

– Ваша мать живет здесь же, с вами?

– Да. – В голосе Мэй звучит легкая настороженность, как будто она ждет от меня подвоха. Она кивает на стул, приглашая меня присесть, а сама устраивается напротив на диване. Ваза с лилиями стоит между нами хрустальным щитом.

– Для своих восьмидесяти трех мама в хорошей форме. Она по-прежнему много двигается, только теперь в сопровождении медсестры. – Мэй выравнивает на столике стопку журналов. – И мама любит, чтобы все было в идеальном порядке.

Я вспоминаю собственную мать. Всю жизнь меня раздражали ее легкомыслие и безалаберность, но в свете этой чопорности я готова простить ей все прошлые грехи.

– Признаться, – продолжает Мэй, – ваше письмо стало для меня большим сюрпризом.

– Вот как? – осторожно замечаю я.

Она кивает.

– Разумеется, я слышала о смерти Руби и хочу выразить вам свои искренние сожаления.