Лунная тропа

Но, кажется, она слегка разочарована моим решением. Уже в следующий момент она поворачивается к дверям, в которых стоит ее помощница.

– Извините, мисс Магнусон, но вас просят к телефону.

– Прошу вас, возьмите трубку, – быстро говорю я. – Все равно мне уже пора уходить.

– Проводить вас до выхода? – спрашивает меня помощница.

– Спасибо, не нужно. – Я встаю и беру сумочку.

– Что ж, Джун, тогда до свидания, – прощается Мэй.

– До свидания.

Женщины выходят в коридор, а я на мгновение задерживаюсь, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Затем я тоже направляюсь к дверям, где едва не сталкиваюсь со старой дамой. Мне хватает одного взгляда, чтобы узнать в ней мать Мэй, Викторию Магнусон. Ее седые волосы коротко острижены, а увядшая кожа напоминает сморщенный шелк. Но даже сейчас можно представить, какой красивой она была в молодости. Возможно, куда красивее, чем ее родная дочь. Мои мысли вновь переключаются на Мэй. Каково это, всю жизнь прожить в тени собственной матери?

– Прошу прощения, мэм, – бормочу я в некотором замешательстве.

– Ну хоть что-то они сделали как надо, – ворчит женщина. – Вспомнили наконец, что я люблю лилии. А на прошлой неделе везде понатыкали тюльпаны. Терпеть не могу эти цветы.

– Вы, должно быть, Виктория, – говорю я.

Только тут женщина замечает мое присутствие.

– Мы знакомы? – спрашивает она.

– Нет, – качаю я головой. – Я заглянула по делам к вашей дочери. Меня зовут Джун Андерсен. Я – племянница Руби Крейн.

Виктория бросает на меня ошеломленный взгляд, и я понимаю, что даже после стольких лет имя моей тетушки так и не стало для нее пустым звуком. Еще бы: большую часть ее замужества Руби была для нее «той женщиной».

Виктория быстро оглядывается.

– Что тебе сказала моя дочь? – торопливо спрашивает она, как будто в любой момент наш разговор могли прервать.

– Не так уж много, – уклончиво отвечаю я. Виктория уже очень стара, и мне не хотелось бередить в ней воспоминания, которые могут печально отразиться на ее здоровье.

– Послушай, – она понижает голос почти до шепота, – будь с ней поосторожнее.

– Что вы имеете в виду?

Уж не думает ли она, что я собираюсь тем или иным способом нарушить покой их дома?

– Моя дочь помешана на прошлом. – В голосе Виктории нет и капельки материнской любви. – Она не отступится от него. Не отступится, пока не найдет…

– Не найдет что?

Виктория быстро оглядывается, затем снова поворачивается ко мне.

– Я пыталась убедить ее жить своей жизнью, оставить все в прошлом. Мне самой это удалось, но Мэй другая. Она не успокоится, пока не получит желаемого.

– Вы имеете в виду информацию про сына Руби?

Виктория смотрит на меня с замешательством, а затем качает головой.

– Нет, тут другое. Она будет искать то, что, по ее мнению, до сих пор хранится в магазине.

Я оглядываюсь, услышав звук голосов, и в этот момент из-за угла появляются Мэй и ее помощница.

– Мама, – говорит Мэй, – зачем ты встала с постели? Перед завтрашней операцией тебе нужен покой.

На лице у Виктории появляется виноватая улыбка.

– Я как раз возвращалась к себе, – говорит она. Помощница Мэй берет ее под руку и ведет по коридору. До меня доносится старческий шепот: «Лилии. Я люблю лилии, а не тюльпаны». В следующее мгновение обе женщины исчезают за углом.

– Надеюсь, мама не сболтнула какую-нибудь глупость. – В устах Мэй это выглядит не столько утверждением, сколько вопросом.

– Нет-нет, ничего подобного.

– В последнее время она стала совсем плоха. Порой даже не понимает, что говорит… А иногда даже не может вспомнить, как меня зовут.

– Мы просто поговорили о том, как ей нравятся лилии. – Я вешаю сумочку на плечо. – Что ж, я и так заняла у вас много времени. До свидания, Мэй.

Прежде чем выйти на улицу и взять такси, я оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на дом, и вижу Мэй, которая наблюдает за мной из окна. Я торопливо отвожу взгляд.

* * *

В магазине я усаживаюсь перед двумя коробками, в которые Руби складывала старые бумаги. Каждый листок я изучаю куда тщательнее, чем обычно. Если в бумагах есть хоть какое-то указание на сына Руби, я непременно найду его. Но все, что я обнаруживаю, – лишь старые книжные формуляры, от которых нет никакого толка. Вся эта горка на полу прямиком отправится в корзину для мусора.

В этот момент кто-то стучит в заднюю дверь. С Гэвином мы не виделись с того самого вечера в ресторане, и я все еще не готова к откровенным беседам. То, что было сказано – или осталось недосказанным – между ним и Адрианной, поставило под вопрос наши с ним отношения. Эти отношения – как ветка вишни, которая вот-вот расцветет, но которая никогда не принесет плоды. Разумнее сразу оборвать бутоны, раз и навсегда избавившись от проблем в будущем.

Я без особой охоты подхожу к двери и приоткрываю ее ровно настолько, чтобы выглянуть на улицу. К моему удивлению, перед магазином стоит Адрианна.

– Привет, – говорит она. – Я не помешала? Просто я не знала, открыта та дверь или нет.

– Нет-нет, – говорю я, пораженная ее любезным обхождением. – В смысле, ты мне ничуть не мешаешь. Проходи.

Адрианна заходит за мной в магазин, и я киваю ей на кресло у камина.