Лунная заводь

— Ты облажался.

— Тогда нет смысла носить их. — Он сел на бревно, опустил нижнее веко, выудил линзу и бросил ее в грязь. За ней последовала вторая. Он поднял голову с явным облегчением, как ребенок, которому сказали, что он может снять свою церковную одежду. На самом деле его глаза были светло-карими, и когда он моргнул, янтарное сияние охватило его радужки, как огонь.

Она мысленно подошла к нему, обняла за шею и поцеловала, глядя прямо в эти дикие глаза. И в ее голове это должно было остаться. На сегодня.

— Лучше? — спросила она.

— Намного. — Он сидел, моргая, раздавленный тем, что его план рухнул. Он выглядел… грустным. Только что он был каким-то исчадием ада с горящими глазами, а в следующее мгновение превратился в саму унылость, и все это выглядело и ощущалось совершенно искренне.

Ей следовало бы уйти, если бы он не знал «Руку», знал ее лучше, чем кто-либо, возможно, лучше, чем кто-либо в Трясине, и она отчаянно нуждалась в его знании. Да, дело было в этом.

Прекрати, сказала она себе.

Путь к тому, чтобы стать бойцом-вспыхивателем, был вымощен годами тренировок, но начинался он с одного простого правила: никогда не лгать самой себе. Это означало принять свои истинные мотивы, владеть своими эмоциями и желаниями, не притворяясь, благородны ли они или злы. Это было легко понять, но трудно сделать. Совсем как сейчас.

Она должна была признать и принять реальность: Уильям с его янтарными глазами и волчьим смехом, безумный, смертоносный Уильям, вскружил ей голову. Он был похож на опасную коробку с головоломками, полную бритвенных лезвий. Нажав не тот переключатель, можно остаться без пальцев. И она была дурой, которая не могла дождаться, чтобы нажать на кнопки и найти нужную.

Сериза выдохнула. Прекрасно, она хотела его. Нет смысла отрицать это. Но одного этого было недостаточно, чтобы впустить его в дом. Теперь, когда она призналась в этом, ей не составило труда забыть об этом.

— Уильям, такой человек, как ты, не стал бы рыскать по Трясине в поисках какой-то безделушки. Ты солгал мне, и я чуть не забрала тебя к себе домой, где живет моя семья. Я не могу позволить, чтобы мне лгали.

— Вполне справедливо.

— И все же ты мог убить меня, когда я спала. Ты помог мне спрятаться от «Руки» и спас моего кузена. Будь со мной откровенен, Уильям. Зачем ты здесь? Ты на кого-то работаешь? Скажи мне.

Скажи мне, потому что я не хочу оставлять тебя в этом болоте. Скажи мне, чтобы я знала, что у нас есть шанс.

— Если не можешь, не тяготись. Отсюда мы пойдем каждый своей дорогой. Я даже нарисую тебе карту, чтобы ты вернулся в город. Если ты не можешь сказать мне, почему привязался ко мне, просто ничего не говори. Но не лги мне, иначе, клянусь, ты очень пожалеешь об этом. Я могу работать вместе с тобой, но я не позволю тебе использовать меня или мою семью. — Сериза вздернула подбородок. — Так что же это?

ЕМУ пришлось солгать.

Сериза была внучкой луизианских голубокровных. Они убивали его род в Луизиане. Для нее он был мерзостью.

В своей голове Уильям каким-то образом умудрился замять этот факт. Но теперь он смотрел на него в упор. Ему следует быть очень осторожным, решил Уильям. Она и так была достаточно напугана. Ему придется скрывать, кто он такой, пока она не привыкнет к нему.

Он не хотел пугать ее, но, черт возьми, было бы забавно погнаться за ней. Он даст ей фору. А когда он поймает ее, то позаботится о том, чтобы она больше не захотела убегать.

Но она не убежала. Она просто стояла и ждала его ответа.

Про «Зеркало» тоже нужно будет молчать. «Рука» была одним камнем преткновения, «Зеркало» другим, и ее семья оказалась зажата посередине, когда они столкнулись. Сериза могла подумать, что он использует ее… и он это сделает, и она знала, что в большей системе вещей несколько острых углов имеют очень мало значения.

Ему пришлось солгать.

Вот что делали шпионы… они лгали, чтобы получить то, что хотели. Он должен быть ловок в этом, потому что если он потерпит неудачу, она уйдет в Трясину, оставив его держать оборванный конец их разговора, и он ни черта не мог с этим поделать. Это было бы низко… причинить ей боль. Она защищала свою семью. Если бы у него была своя семья, он сделал бы то же самое, что и она.

Он должен был убедить ее, что работает на себя, преследуя свою личную цель мести. И что он был человеком.

Уильям посмотрел на нее.

— Человека, который похитил твоих родителей, зовут Паук. Я здесь, чтобы убить его.

Сериза зажмурился.

— Почему?

Она должна была спросить об этом. Уильям отвернулся к реке, пытаясь удержать воспоминания под контролем.

— Четыре года назад он убил нескольких детей. Они были важны для меня.

— Это были твои дети? — тихо спросила она.

Он медленно выдохнул, когда дикий зверь в нем завыл.

— Нет. У меня нет семьи.

— Мне очень жаль, — сказала она.

Уильям едва не зарычал. Он не хотел, чтобы она жалела его. Он хотел, чтобы она видела, что он силен и быстр, и может сам о себе позаботиться.