Лунные дороги

Расправившись со сводом правил поведения, рыжая учительница также решительно начала знакомиться с первоклашками. Так, как Наташина фамилия начинается с буквы А, ее назвали одной из первых. От всех пережитых треволнений Наталье ужасно захотелось писать. Она подняла руку. Татьяна Алексеевна не заметила. Наташа стала тянуться еще выше. Жаркая Татьяна Алексеевна, упоенно расписывая прелести школьной жизни, все не замечала. Наташе было совсем невтерпеж. Она, уже стоя, тянула руку, но учительница парила в облаках вдохновения, продолжая не замечать отчаянья девочки. Наташа громко заплакала, тогда кто-то из родителей заметил, что девочка брызжет слезами. Наконец-то и Татьяна Алексеевна устремила внимание на размоченного ребенка: «Деточка, ты что же плачешь!?». Наташа громко проревела в ответ: «Я писать хочу!». Класс прыснул.

Наташенька была совсем маленького роста. Даже, когда она стояла, из-за парты пугливо выглядывали только белые банты. Добрая мамаша, первая спустившаяся с Олимпа вдохновения Татьяны Алексеевны, взяла девочку за руку, повела во двор в деревянный сортирчик. По дороге в туалет дородная дама заметила: «Миленькая, когда хочешь в туалет, надо говорить „не писать хочу“, а „мне надо во двор“». Наташа часто закивала.

Когда они вернулись в класс, учительница пересадила Наталью за первую парту. Раньше первые парты были поменьше, задние побольше, там сидели уже подросшие второгодники. После этой истории одноклассники полюбили Наташу, мальчишки защищали ее, на линейке Наталью ставили в почетную первую пару.

Но в тот день злоключения маленькой девочки не кончились. Наталья вприпрыжку возвращалась домой. Вдруг за спиной что-то засвистело. Наташа обернулась, на страшной скорости на нее надвигался пьяный велосипед. Девочка замерла. Сердце забилось в горле. Железные рога мотнулись перед глазами, сбили ее с ног. Велосипед переехал Наталью. Умчался вдаль. Наташа вскочила, банты обиженно повисли. Она задыхалась. Задыхалась не от боли, а от того, что ее чудесный белый фартук мгновенно стал серым.

В Туркмении растет верблюжья колючка. Весной она цветет розовенькими цветочками, из них дети любили высасывать сладкий нектар. Кроме колючек, ребят занимали и ящерицы. Неловкие детские руки пытались поймать вертлявое существо. Хвать его за хвостик, а он теплым кончиком остается в руке. Бесхвостая ящерица злорадно убегает прочь, хвостик-то снова отрастет.

Как-то нашли раненого коршуна, принесли домой. Мария Константиновна страшно расстроилась. Плохая примета — принести в дом раненую дикую птицу, но взялась лечить. Через неделю Аринбасаровым пришло известие — младший брат Марии Константиновны сбил на машине человека. Ему грозила тюрьма. С тех пор Наталья начала верить в приметы, самая страшная — разбитое зеркало. Несколько раз в жизни оно предвещало несчастье.

Когда Наташиному сыну было четырнадцать лет, летом он жил на Николиной горе. Река. Загорелые спелые тела. Требующие девичьи глаза. Егор — молодой, прыщавый соблазнитель, отошел от обрыва на десять метров, повел призывным взглядом, разбежался и красивой ласточкой полетел в воду вниз головой. Минута абсолютного счастья — женские глаза пожирают тебя.

За все есть расплата. Егорушка стукнулся головой о дно, переплыл реку, вышел из воды. Через час пришел домой к Тате — домашнее имя бабушки Натальи Петровны Кончаловской. Сказал, что ему нехорошо. Отвезли в одинцовскую больницу, сделали рентген — сдвинут шейный позвонок. Когда Наталья примчалась в больницу, врач сказал: «Ваш сын в рубашке родился, обычно от таких ударов или сразу погибают, или остаются прикованными к постели на всю жизнь». Бедный мальчик с гипсом на шее испуганно смотрит на мать: «Мама, это из-за зеркала». За два дня до этого Егор разбил большое зеркало.

К счастью, все обошлось. Егор проносил гипсовый ошейник несколько месяцев. Эта травма не помешала военкомату загрести Георгия Михалкова-Кончаловского в армию.

Теперь обратно в Азию. Надеюсь, не слишком утомительно совершать столь резкие временно-пространственные скачки… Иногда среди женщин проносился слух: «Завезли…». Что завезли — неизвестно, да и не важно, поскольку не было ничего. Женщины с ночи занимали очередь в магазинчик, слух приобретал более конкретный характер — завезли посуду. Но в этот раз вместо обещанных кастрюль привезли ночные горшки. Мария Константиновна купила несколько горшков и варила в них пищу. Еда получалась неожиданно вкусной.

Аринбасаровы жили с казенной мебелью. На каждой деревяшке был прибит жетончик с номером. Выручали солдаты, среди них всегда находились ребята с золотыми руками, они делали мебель. До сих пор Мария Константиновна в своей алма-атинской квартире, как реликвию, хранит две табуретки, сколоченные солдатиками, два деревянных сундука и маленькую длинную скамеечку, которую они сделали для детей.