Лунные кружева, серебряные нити

Досадно лишь то, что забирая вещи из «Кудрявой Лилии», я не обнаружила совершенно никаких денег. Вот и думай теперь, кто на них польстился: устроившая погром воларская стража, воспользовавшиеся случаем постояльцы, не в меру любопытная прислуга, или же сама пани Терезия. Ладно уж, простили мы их всех, предварительно пожелав всего «доброго». Придумаем что-нибудь — не в первой.

Но выдумывать ничего не пришлось. Следующим утром решение пришло само, точнее, сама.

Я стояла у дома и препиралась с Данияром, вознамерившимся влезть на крышу и залатать старую трубу.

— Ещё и недели не прошло, как ты ходить начал, а теперь шею захотел свернуть?! — трясла я лестницу, не давая Данияру влезть на неё. — Хватит и того, что отпустила на маяк, механизм проклятый чинить! Что твоя правая пятка захочет, то ты и делаешь!

— Не тебе же одной такие привилегии! — рассмеялся он, взъерошивая мне волосы.

— Тогда и я с тобой! — я категорично поставила ногу на нижнюю перекладину.

— Ещё чего удумала!

— Вы успокоитесь сегодня? — вмешался Кастусь, забирая у нас лестницу и волоча её в сарай. — Оба хороши, два сапога — пара!

— Двое, когда любятся, то и ругаясь голубятся, — усмехнулась наблюдавшая за нами Эйва и взглянула она на пыльную дорогу, — Ого, ко мне, похоже, гости!

Из подкатившей коляски с крытым верхом высунулась дамская ручка в атласной перчатке. После того, как извозчик подал ей руку, показалась и ножка в ботинке на высоком каблуке, затем вторая, затем украшенная вуалью шляпка. Когда же дама, мягко шагнув на землю, подняла голову, я ахнула:

— Ветрана?!

Она замерла от неожиданности, а после бросилась мне на шею:

— Душечка! Вот уж не ожидала! — расцеловала она меня в обе щеки. — Мы всегда встречаемся с тобой в самых неожиданных местах, а, подруга? — и по-простецки ткнула меня локтем в бок. — Тоже к ворожее?

— Не совсем… Потом всё объясню, история весьма долгая. Ты как в Галтии оказалась?

— Пересветик мой по делам торговым приехал, ну и я за компанию увязалась. Сейчас с гильдией мясников встречается, мне там делать нечего, да и скучно, по правде сказать. Вот я и отправилась к здешней прославленной ворожее, забавы ради. Да Пересветюшке от бессоницы зелья заодно выпросить.

— Так вы на своём судне? — мы переглянусь с Данияром.

— Так и есть, на каком же ещё? Ох, если бы ты знала, как тяжело мне далось это морское путешествие. День и ночь мечтала ногу на твёрдую землю поставить. Какие прелестные в Галтии причёски, — она стала вертеть мою остриженную голову. — Просто феерично! Одолжишь своего цирюльника?

— Это вряд ли, — засмеялась я, — могу такую же и тебе сварганить!

— За любые деньги!

— А нам много и не надо, правда, Данияр? Два местечка на вашем судне до Воларии и по рукам!

ГЛАВА 30

Не ищите счастья — оно у меня…

(из воларской свадебной песни)

Осень. Золотая-золотая… Нет, пожалуй, охровая. Или даже медовая. Хотя, если присмотреться, можно увидеть рубиновую и карминную, терракотовую и гранатовую, рдяную и брусничную, коричную и даже винную. Она, украдкой ступая по шуршащей под ногами листве, играет множеством красок и едва различимых оттенков на кронах деревьев, на дальних, поросших вереском холмах, на сонных травах и поздних цветах, оттеняет сиротливо плывущие облачка и купол безбрежно-синего небосвода, искусно смешивая палитру и раскрашивая всё вокруг в свои, известные ей одной, цвета.

Я сгребаю в охапку пёстрые листья и подношу их к лицу. От них исходит слабый, едва уловимый аромат — это запах покоя и безмятежности. Встав на цыпочки, срываю гроздь рябины и сжимаю её в руке. Спелая, тяжёлая, налитая живительными соками земли, мягкостью и лаской последнего осеннего солнца.

— Ла-а-а-да! — слышится вдалеке голос матери. — Вы где? Возвращайтесь за стол, сейчас дядька Тадэуш тост казать будет. И тётка Заряна на очереди!

— Давай сбежим отсюда, а? — вздыхаю я.

— Потерпи, завтра уже будем в Белобреге. Одни, — стоящий позади Данияр крепко обнимает меня, целуя в шею.

Вот так мы и стоим, долго-долго, боясь пошевелиться и упустить это волшебное мгновение, пока до нашего слуха не доносятся удивлённые возгласы, крики и испуганные вопли.

— Что-то случилось, — отрываюсь я от Данияра и настороженно смотрю в сторону двора.

— Тадэуш, наверное, выступил…

— Паника какая-то, слышишь? Пойдём, проверим, — тяну я его за руку.

Приблизившись к навесу, под которым на случай дождя разместился длиннющий стол, невозможно было не заметить, как поредели ряды гостей. Кто-то уже улепётывал прочь со двора, кто-то, не выпуская из рук чарок и тарелок, надумал перебраться в дом, кое-кто залезал под стол, решив схорониться под длинной, расшитой цветами скатёркой. Лишь сын аптекаря Тэодор, так и не осмелившийся пригласить Любаву, с грустью и тоскою вглядывался в свою пустую кружку, не обращая внимания на творящийся кавардак…