Лунные кружева, серебряные нити

Юлиана Андреева Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 1

Не сетуй на съехавшую крышу — любуйся звёздами.

(воларская народная мудрость)

Я с трудом открыла глаза… Голова гудит и раскалывается, отдавая колокольным звоном в ушах, перед глазами мельтешат грязно-белые мотыльки, и всё тело ноет так, словно целых костей в нём не осталось.

Пошевелив затёкшими конечностями и убедившись в обратном, мне кое-как удалось приподняться и даже сесть, хоть и не с первой попытки. Сжимая норовящую развалиться на части голову и обводя туманным взором окрестности, я попыталась собрать воедино рассыпанные мысли и понять, наконец, где я, кто я, и как меня угораздило оказаться между пыльной дорогой и старой заросшей канавой. С горем пополам дотянулась до лежащей неподалёку тканой сумки, но и это не пролило свет на ситуацию, поскольку, кроме порядком измятой накидки, ничего путного в ней не оказалось.

Поднявшись на ноги да отряхнув пыль с длинного, винного цвета платья, я поправила шитый золотом пояс, набросила на плечо пустую сумку и отправилась в путь. Куда? Да неважно куда — все дороги ведут к людям.

Брела я довольно долго, но никаких селений на пути не встречалось. А беспощадное светило тем временем карабкалось всё выше, нещадно поливая меня раскалёнными лучами.

Услышав позади поскрипывание колёс, я с надеждой обернулась и осталась стоять на месте, поджидая телегу.

Бородатый и коренастый мужичок в рубахе, расшитой по вороту оберегами в виде полумесяцев, натянул вожжи, и лошадь стала.

— Куда путь держишь, госпожа?

Ого, так я, оказывается — госпожа! Видимо, не такая уж и помятая, как себе представляла.

— А вы куда?

— Дык, это… На мельницу я.

— На мельницу, так на мельницу, — я запрыгнула на один из мешков, устраиваясь поудобнее.

— Но-о, пошла! — мужичок тронул вожжи, и тощая лошадь послушно зашагала по ухабистой дороге.

— Погодка сегодня, что надо, — завёл он беседу. — А хмары ту неделю ходили-ходили, думали и зерна-то не приберём. Ан, ничё, распогодилось. А ты откель будешь? Чего в наших краях-то?

— А разве вы меня не узнаёте? — я на всякий случай сняла капюшон и придвинулась ближе.

Он присмотрелся и покрутил головой:

— Звиняй, дочка, не признаю.

— А селение у вас большое, всех жителей знаете?

— Знамо дело, всех! И в своём поселище, и в остатних, на левом берегу.

— На левом берегу чего? Реки?

Мужик кивнул и покосился на меня.

— Здесь так мало селений?

— Так болота ж одни дальше. На болотах, ясень пень, хатину не построишь.

— И никто из местных не пропадал, не терялся?

— Не-а. А хотя, постой, было дело. В позапрошлым годе Вешик, Васютин сын, в город на торжище отправился, да так и не воротился. Может, разбойники порешили, а может, и сам в разбойники подался. Вешик энтот, знаешь, какой? Сладу с ним не было — всё тянул, что плохо лежит.

Мужик вытащил из-под пустого мешка бурдюк и собрался приложиться, но, заметив мой алчный взгляд, протянул мне:

— Пить будешь?

— Это что? Вода?

— Знамо дело, вода. До вечера далеко — неча расслабляться.

Мужичок только крякнул и поправил ус, когда я вернула ему пустой бурдюк. Он и представить себе не мог, что знатная госпожа пьёт, как лошадь.

Некоторое время дорога вилась вдоль реки, в тени старых тополей и ракит. Я по-хозяйски прилегла на мешки и не заметила, как начала засыпать.

— Эй, дочка, поднимайся, приехали уж, — сквозь сон услышала я голос.

У мельницы скопилось великое множество телег. Кто-то разгружал мешки с зерном, кто-то грузил уже с мукой, некоторые просто болтали, сидя в тени и поджидая своей очереди. Я спрыгнула с телеги и пошла к речке, издали осматривая крутящееся водяное колесо.

Глядясь в студёную чистую воду, умыла лицо и переплела растрёпанные волосы. Отражение казалось мне знакомым — когда-то я уже видела эту прозрачную белую кожу и тёмную косу, заплетенную вокруг головы. Значит, память возвращается. Стоит проехать дальше, а ещё лучше, в город — увижу родные места — сразу вспомню. А не вспомню — кто-нибудь меня обязательно узнает и поздоровается.

Я поспешила вернуться на широкий двор. «Мой» мужичок сидел на том же месте, но не один. Рядом примостился здоровенный румяный парень в цветастой рубахе. Заметив моё приближение, здоровяк поспешил прервать беседу, спрыгнув на землю, и поправил широкий пояс.

— Отчего так долго? Очередь не движется? — не обращая внимания на прихорашивающегося парня, поинтересовалась я.

— Да мельнику спину скрутило какого-то беса, сам-то и не поднимал ничё. Вона, на траве отлёживается.

Я увидела лежащего на траве дородного мужчину с окладистой бородой и нескольких зевак, толпящихся рядом и дающих «полезные» советы:

— Ты иди, на перину лягай!

— Жёнка пущай крапивой середину отхлещет!

— Какой крапивой? Не поможет! Тута один выход — кровь пускать надо!

— А я говорю, кости вправить!

Растолкав зевак, я присела на траву:

— Где болит?

— Тута, — закряхтел мельник и дотронулся до бока.

Глаза закрылись сами собой. Странное чувство, словно белый ослепительный свет и тепло проходят через мою руку в его тело и отражаются обратно, заставило меня вздрогнуть.