Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

– Человек, который угнал машину Чарльза, чересчур торопился уйти подальше. На повороте он сошел с дороги. Нет, Чарльз, не волнуйся, машина цела, на ней всего царапина-другая. Водитель просто заехал в сланцевую глину и тотчас завяз. Хамид сидел у него на хвосте. Он сумел уложить бандита прежде, чем тот понял, что происходит. Можете сами поблагодарить его – он здесь, он привез меня сюда.

– Значит, это его такси? – спросила я. – Я его машину не узнала, они все так похожи. О, чудесно! Как ты думаешь, мы можем ехать?

– Почему бы и нет?

Он снова обернулся, чтобы посмотреть на Дар-Ибрагим, и на сей раз его взгляд задержался на развалинах подольше. Все замолчали. Было очень тихо. Ребятишки давно убежали от нас поговорить с Хамидом, а лохматый песик, ободренный тишиной, решился выбраться из укрытия позади Чарльза и по пыльной дороге подполз к ногам моего дяди. Наконец тот обернулся.

– Ладно… На этом закончилась долгая история. Когда отдохнете, расскажете все во всех подробностях, а когда волнение утихнет, Чарльз может вернуться сюда со мной. А пока что вам обоим лучше на время все забыть. Предоставьте дела мне. – Он протянул мне руку. – Пойдем, крошка, ты устала… Что за черт?..

Обернувшись, он чуть не наступил на юркого песика, лохматого и бесформенного, как грязная швабра, который свернулся в клубочек в пыли у его ног. Сквозь спутанную шерсть поблескивал настырный глаз. Песик колотил хвостом, как пропеллером, словно извиняясь.

– Надеюсь, не твой?

– Слава богу, нет, – отозвался Чарльз. – Бездомный деревенский пес.

– Тогда придется разочаровать несчастное существо. Как ни жаль, мы не можем… Что такое?

Чарльз, наклонившийся, чтобы отодвинуть песика с дороги, удивленно воскликнул:

– Хотите верьте, хотите нет, но на нем ошейник.

Я заглянула кузену через плечо. Он выпутывал ошейник из грязной лохматой гривы.

– А на нем табличка. Да, что-то напечатано. Похоже, этот пес знавал лучшие времена… Если на табличке есть адрес, значит он в самом деле потерялся и мы, вероятно, сможем его вернуть. В этой стране всякий пес, заслуживший право носить ошейник, должен быть аристок…

Вдруг он запнулся.

– Должен быть кем?

Тут я заметила имя на табличке. САМСОН.

Чарльз поднял глаза:

– Он узнал наши голоса. – Голос Чарльза звучал так сдавленно, что я поняла: он, как и я, тронут до глубины души. – Он узнал нас, меня и отца. Да, черт побери, он и в самом деле знавал лучшие времена. Наверно, он убежал после смерти тетушки Гарриет, хотя, скорее всего, этот мерзавец просто вышвырнул его умирать с голоду.

– Ты что, знаешь эту собаку? – спросил его отец.

– Конечно знаю. – Чарльз подхватил песика на руки и сунул его под мышку. – После всего пережитого карантин покажется ему отелем «Финикия».

– Карантин? Уж не собираешься ли ты взять с собой эту живую швабру?

– Никакую не швабру, – ответил кузен. – Разве не помнишь Самсона? Папа, это свадебный подарок для меня от тетушки Гарриет. Мой личный гончий пес Гавриила. Он член нашей семьи; не можем же мы бросить его на произвол судьбы.

Хамид, сияя улыбкой, распахнул перед нами дверь автомобиля. Я села на заднее сиденье между двумя мужчинами. Чарльз одной рукой обнял меня, и моя голова опустилась на его плечо.

Не успела машина преодолеть первую милю по дороге к Бейруту, как мы с песиком заснули крепким сном.