Лунный камень

Увлеченный наблюденіями за нимъ, видя съ невыразимымъ торжествомъ, что первое послѣдствіе опыта проявляется точно такъ и почти въ то самое время какъ я предсказывалъ, — я совершенно забылъ о двухъ товарищахъ, бодрствовавшихъ со мной въ эту ночь. Теперь же, оглянувшись на нихъ, я увидалъ, что законъ (представляемый бумагами мистера Броффа) въ небреженіи валялся на полу. Самъ же мистеръ Броффъ жадно смотрѣлъ въ отверстіе, оставленное немъ неплотно задернутыхъ занавѣсокъ постели. А Бетереджъ, забывая всякое уваженіе къ общественному неравенству, заглядывалъ чрезъ плечо мистера Броффа.

Видя что я гляжу на нихъ, она оба отскочили, какъ школьники, пойманные учителемъ въ шалости. Я сдѣлалъ имъ знакъ потихоньку снять сапоги, какъ я свои. Еслибы мистеръ Блекъ подалъ намъ случай слѣдить за намъ, надо было идти безо всякаго шума.

Прошло десять минутъ, — и ничего еще не было. Потомъ онъ внезапно сбросилъ съ себя одѣяло. Спустилъ одну ногу съ кровати. Помедлилъ.

— Лучше бы мнѣ вовсе не брать его изъ банка, тихо проговорилъ онъ:- въ банкѣ онъ былъ сохраннѣе.

Сердце во мнѣ часто затрепетало; височныя артеріи бѣшено забились. Сомнѣніе относительно цѣлости алмаза опять преобладало въ мозгу его! На этой шпилькѣ вертѣлся весь успѣхъ опыта. Нервы мои не вынесли внезапно улыбнувшейся надежды. Я долженъ былъ отвернуться отъ него, — иначе потерялъ бы самообладаніе.

Наступилъ снова мигъ тишины.

Когда я укрѣпился настолько, чтобъ опять взглянуть на него, онъ уже всталъ съ постели и держался на ногахъ возлѣ нея. Зрачка его сузились; глаза искрились отблесками свѣчи, когда онъ медленно поворачивалъ голову по сторонамъ. Онъ видимо думалъ о чемъ-то, недоумѣвалъ и снова заговорилъ.

— Почемъ знать? сказалъ онъ:- Индѣйцы могли спрятаться въ домѣ!

Онъ замолчалъ и медленно прошелъ на тотъ конецъ комнаты. Оборотился, состоялъ, — и вернулся къ постели.

— Даже не запертъ, продолжалъ онъ, — тамъ въ ящикѣ ея комода. А ящикъ-то не запирается.

Онъ сѣдъ на край постели.

— Всякій можетъ взять, проговорилъ онъ.

Онъ снова тревожно всталъ и повторилъ свои первыя слова.

— Почемъ знать? Индѣйцы могли спрятаться въ домѣ.

И снова медлилъ. Я скрылся за половинку занавѣсокъ у постели. Онъ осматривалъ комнату, странно сверкая глазами. То былъ мигъ невыразимаго ожиданія. Насталъ какой-то перерывъ. Прекращалось ли это дѣйствіе опіума? или дѣятельность мозга? Кто могъ сказать? Все зависѣло теперь отъ того, что онъ сдѣлаетъ вслѣдъ за этимъ.

Онъ опять улегся въ постель!

Ужасное сомнѣніе мелькнуло у меня въ головѣ. Возможно ли, чтобъ усыпительное вліяніе опіума дало уже себя почувствовать? До сихъ поръ этого не встрѣчалось въ моей практикѣ. Но къ чему служитъ практика, когда дѣло идетъ объ опіумѣ? По всему вѣроятію, не найдется и двухъ людей, на которыхъ бы это питье дѣйствовало совершенно одинаковымъ образомъ. Не было ли въ его организмѣ какой-нибудь особенности, на которой это вліяніе отразилось еще неизвѣстнымъ путемъ? Неужели намъ предстояла неудача на самой границѣ успѣха?

Нѣтъ! Онъ снова порывисто поднялся.

— Куда же къ чорту заснуть, когда это нейдетъ изъ головы, проговорилъ онъ.

Онъ посмотрѣлъ на свѣчу, горѣвшую на столѣ у изголовья постели. Минуту спустя, онъ держалъ свѣчу въ рукѣ. Я задулъ другую свѣчу, горѣвшую позади задернутыхъ занавѣсокъ. Я отошелъ съ мистеромъ Броффомъ и Бетереджемъ въ самый уголъ за кроватью и подалъ имъ знакъ притаиться такъ, будто самая жизнь ихъ отъ этого зависѣла. Мы ждали, — ничего не видя, и не слыша. Мы ждали, спрятавшись отъ него за занавѣсками.

Свѣча, которую онъ держалъ по ту сторону отъ насъ вдругъ задвигалась. Мигъ спустя, онъ быстро и беззвучно прошелъ мимо насъ со свѣчой въ рукѣ. Онъ отворилъ дверь спальни и вышелъ. Мы пошли за нимъ по корридору, внизъ по лѣстницѣ и вдоль втораго корридора. Онъ ни разу не оглянулся, на разу не пріостанавливался.

Онъ отворилъ дверь гостиной и вошелъ, оставивъ ее настежь. Дверь эта была навѣшена (подобно всѣмъ прочимъ въ домѣ) на большихъ, старинныхъ петляхъ. Когда она отворилась, между половинкой и притолкой образовалась щель. Я сдѣлалъ знакъ моимъ спутникамъ, чтобъ они смотрѣли въ нее, не показываясь. Самъ я сталъ тоже по ею сторону двери, но съ другаго бока. Влѣвѣ отъ меня была ниша въ стѣнѣ, въ которую я мигомъ бы спрятался, еслибъ онъ выказалъ намѣреніе вернуться въ корридоръ.

Онъ дошелъ до средины комнаты, держа свѣчу въ рукѣ: онъ осматривался, — но ни разу не оглянулся.

Я видѣлъ, что дверь спальни миссъ Вериндеръ полуотворена. Она погасила свою свѣчу. Она доблестно владѣла собой. Я ничего не могъ разглядѣть, кромѣ туманно-бѣлаго очерка лѣтняго платья. Не зная заранѣе, никто бы не догадался, что въ комнатѣ есть живое существо. Она держалась вдали, въ потемкахъ, не измѣняя себѣ ни однимъ словомъ, ни однимъ движеніемъ.

Было десять минутъ втораго. Въ мертвой тишинѣ мнѣ слышалось тихое накрапыванье дождя, и трепетный шумъ вѣтра, пролетавшаго въ деревьяхъ.