Лунный князь. Легенда

Ллуф выглядел так, словно любовался своей удивительной красотой, отразившейся в водах, и окаменел, не в силах оторваться. Но Сьент мог бы поклясться: последняя мысль юноши была о Мариэт.

***

Это воспоминание мучило Гончара мрачными предчувствиями, и дело не в том, что Глир потом брызгал слюной и обвинял бывшего Верховного в преступном посягновении на чужого дарэйли – деяние, наказуемое полным лишением духовных благ и изгнанием из рядов братства, – а в том, что Сьент понял, как Ллуф добился такой силы дара, что сломал даже изначальный запрет.

Дарэйли не мог обратить свой дар против себя без приказа Гончара. Только соприкосновение с Райтегором, с убийственной сущностью смерти, могло дать такую силу Ллуфу.

Что же тогда ожидать от полусотни существ, ушедших в замок князя?

Скоро он увидит все сам, но Щепку туда везти нельзя.

– В замок я тебя не возьму, Ханна, – сказал Сьент, почувствовав, что девушка, прикорнувшая, положив ему голову на плечо, проснулась. – Там могут быть неприятные сюрпризы. Потому поищем тебе лекаря во Фратурге, и ты пока останешься там, понравится тебе этот городок, или нет.

– Сьерр, вы, конечно, можете прогнать меня, и будете правы: сейчас я только обуза. Но я ведь все равно пойду за вами в замок, как только смогу. Я никакой работы не боюсь, попрошусь к князю в служанки, да хоть на кухню, помои выносить.

– Разве для этого я столько времени учил тебя грамоте и арифметике, читал тебе книги? – возмутился Гончар. – Да ты сама уже умеешь читать и писать! Ты очень быстро учишься, и надо учиться дальше.

– Вы очень добры ко мне, сьерр. Но где мне учиться? В школы при молельнях Единому берут только мальчиков. Да и куда я с этой грамотой? Свиньям на скотном дворе книги читать?

– Да хотя бы самой лавку открыть в городе, не зависеть ни от кого. У тебя получится.

– Нет, сьерр, – совсем загрустила Щепка, размазав слезинку по щеке, горевшей лихорадочным румянцем. – Ни в одну гильдию, даже торговую, женщин не принимают, а без гильдии лавку не открыть, нам дозволено только место на базаре. Не выдержать мне этого. После всех чудес, что я видела, после целого лета рядом с вами, среди демонов. Мне заказана дорога назад, в обычную жизнь. С тоски помру. И я уже порченая, меня и замуж никто не возьмет. Да и мне… никто мне ненужен после…

Она замолчала, закашлявшись. – Знаю, ты со мной поехала, потому что Ринхорт в замке, – улыбнулся Гончар. – Но и ты знаешь, Ханна, что любовь темного дарэйли, даже если у него нет клыков Шойны, – всегда яд для простого человека. Они могут любить на равных только таких же дарэйли. Твое влечение плохо кончится, если не научишься защищаться.

– А я не хочу защищаться. Могу же я просто быть поблизости, издалека на него смотреть?

– И тосковать еще сильнее, и чахнуть. Это ненасытная тоска, ее ничем не утолить, даже близостью. Она пожирает, и чем ближе к любимому, тем быстрее. Император Ионт был женат на демонице и зачах за год. Темные дарэйли созданы разрушителями, они не виноваты в том, что любовь к ним убивает любящих.

– Вот, видите, сьерр, мне уже ничто не поможет, так уж поскорее бы отмучиться.

– Почему ничто? Спасение в любви, Ханна, в обычной любви к обычному человеку. Это лучшее лекарство на все времена против всех демонов.

Запрокинутое к собеседнику лицо девушки было мокрым то ли от дождя, то ли от слез, а взгляд блестящих серых глаз так доверчив и беззащитен, что Сьент неожиданно почувствовал волну нежности к этому беспомощному существу.

«Ты становишься просто человеком, Гончар? Или не способен устоять перед сероглазыми девушками? Ты дал обет!»

Но не эта мысль стала для Сьента ушатом ледяной воды, заставила сделать равнодушное лицо и сосредоточиться на дороге, а появившаяся в глазах конопатой служанки покорность, когда он склонился к ней чуть ниже, чем подобало.

Он отпрянул. Нет, никаких поцелуев. Никаких, даже лечебных антидемонических.

Глава 4

Признаки близкого человеческого жилья показались за поворотом дороги: городской погост с часовенкой Единого. Люди всегда устраивают кладбища неподалеку от жилищ. Значит, скоро и город.

К этому времени дождь приутих, в тучах появились прорехи. Последние проблески света вырвали из сумрака часовню – двускатную медную крышу, высоченный восьмигранный перст с бронзовыми прожилками, воткнутый в низкие тучи. Гончара, прикоснувшегося к тайнам бога Сущего, давно не удивляли особенности архитектуры этих храмов. У каждой армии свое оружие и свои щиты. Если бы только воины веры не обращали его против своего мира, если бы только…

Гончар проехал бы мимо, но к ногам бросился яростно лающий пес. До того верткий, что объехать его оказалось невозможным.

Кони пятились, пытались лягнуть помеху, и всадники едва держались в седле, а крупный серый кобель с обрубленным хвостом порхал по грязи, как бабочка, почти не оставляя следов.

Дверь поминальни открылась, и раздался зычный, но со стариковским дребезжанием, зов:

– Серко! Ко мне!

Пес, как не слышал – залился еще более свирепым лаем с подвываниями. Пришлось седовласому сторожу выйти под изморось и пригрозить посохом негодной псине.