Лунный прилив

— Я не хочу замуж за Джоша. И ни за кого не хочу. Даже если доживу до ста лет, я все равно буду скучать по Колину. И я не плакала потому, что боялась не суметь перестать. — Ее начало трясти, и она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. — Если ты просто расслабишься, Кейси, все будет нормально. Джош найдет себе кого-нибудь, и, надеюсь, мы с ним останемся друзьями. У меня есть все, что нужно. Выбрось из головы мысль о том, что я жажду чего-то нового.

— О, Грир, — проговорила Кейси слабым голосом. — Я хочу только, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива. Прошу, давай ты на этом успокоишься.

Хмыкнув, Кейси кивнула:

— Ладно. Видимо, мне придется... на какое-то время. Нужен платок?

Грир вытерла щеки тыльной стороной ладони.

— Ага. Но я сама возьму. А ты переверни табличку, детка. Я разберу товар, который завезли сегодня утром. А потом сделаю нам кофе. — Проходя через дверной проем в кладовку, она оглянулась через плечо. Кейси все еще сидела на коленях, уставившись в окно. — Ты так и не сказала, согласна ли поужинать в «Такаре», — напомнила Грир, искусно сглаживая неловкий момент. — Суши полезны, ты же знаешь. А потом можно подняться в кафе с мороженым и съесть семислойный пирог с мокко — просто чтобы оставаться в тонусе.

— Как скажешь, — сказала Кейси, не оборачиваясь. Ее голос звучал приглушенно.

Грир зашла в закуток со скошенным потолком, образованный лестницей бизнес-центра, который располагался в том же здании, что и «Бритмания». С потолка на длинном проводе свешивалась электрическая лампочка без абажура: ее можно было протянуть, цепляя за крючки на стене, в любое место, где нужен был свет. Как она может объяснить кому-то чувства, которые непонятны ей самой? Грир включила кофе-машину и принялась распаковывать коробки.

— Эй, Грир, — позвала Кейси, просунув голову в дверной проем. — Только что звонил Джош. Мне показалось, что ему одиноко, и я пригласила его поужинать с нами. Ты ведь не против, да?

Нет, я против. Против.

— Нет, конечно.

— Отлично. Он придет к нам в шесть.

Дверь захлопнулась, и Грир вперила в нее взгляд. Может, если она пробудет в Англии подольше, Джош потеряет к ней интерес и встретит кого-нибудь еще? Он очарователен и богат. Жаль, что не моложе лет на десять, а то можно было бы свести его с Кейси — чем черт не шутит, может, и стоит это сделать. Грир поморщила нос. Джош был далек от идеала мужчины ее сестры. Это был в общем-го тихий и спокойный мужчина с каштановыми волосами и светлыми, цвета орехового дерева глазами. А Кейси увлекалась только эффектными молодыми людьми нордического типа, так же как и сама Грир когда-то...

Грир с новым рвением взялась за коробки. После того как ей удалось несколько недель не думать о Колине, его знакомый образ все-таки проник в ее разум. Образ этот всегда был один и тот же. Колин представлялся Грир спящим возле нее: его голова с выгоревшими на солнце волосами покоится на подушке, загорелое лицо с тонкими чертами повернуто к ней. Он открывает глаза, настолько синие, что кажется, будто в них горит синее пламя, и, улыбаясь, тянется к ней.

Над верхней губой Грир проступили капельки пота. Она загребла руками несколько хрустящих упаковок, но они выскользнули у нее из ладоней. И вот теперь снова, выпрямившись над коробками, она словно увидела перед собой Колина. Но на этот раз воспоминание было другим. Его лоб пересекают дорожки крови, стекающей на подушку; мутнеющий взгляд останавливается словно в недоумении. Грир зажмурилась, опершись о стену. На этом месте образ всегда исчезал, но на сей раз он только потускнел.

Внутри ее, словно кристаллики льда на гладкую поверхность, осыпались звонкие звуки музыки. Образ Колина затуманился и уступил место высокому смуглому мужчине с резкими чертами лица и пронизывающими глазами медового цвета, устремленными на нее в мольбе. Музыка не утихала. Грир помотала головой, прислонив ее к холодному кирпичу. Словно откуда-то издалека до нее донесся глубокий мужской голос. Постепенно она различила, как двигаются его губы и звуки складываются в одно слово, — и она знала, что это за слово: «Коллин».

Душевная пустота овладела всем существом Грир. После смерти ее близких Эндрю Монтхэвен сделался мишенью для злости и ненависти, переполнявших ее. Никто точно не знал, из-за чего умер ребенок Грир и была ли в этом чья-то вина. И все равно она продолжала винить его в минуты боли, тоскуя по тому, чего у нее никогда больше не будет. Но все же он был добр к ней — он ей искренне сочувствовал. Если бы она просто поблагодарила его, это помогло бы им обоим. Господи, хоть бы у нее хватило смелости прийти к нему и сказать спасибо.

Грир открыла глаза, но музыка продолжала играть.

Колыбельная Брамса.

Глава 2