Лунный свет

Растущее производство Фау-2 требовало больше рабочих, чем мог вместить «Миттельверк». СС заставило узников выстроить у южного входа в туннели концлагерь, получивший кодовое название Дора; со временем он оброс дополнительными лагерями по периметру «Миттельверка», которым присвоили имя Миттельбау. В Бёлке-Казерне (бывшие нордхаузенские казармы) отправляли умирать доходяг. С начала строительства и первой отправки бухенвальдских узников в сентябре сорок третьего до освобождения Доры-Миттельбау в августе сорок пятого на сборку семи тысяч Фау-2 отправили примерно шестьдесят тысяч заключенных.

Люди, строившие ракеты, жили в грязи, голодали и подвергались жестокому обращению. В полосатых робах, на четырехэтажных нарах, они мерзли зимой, жарились летом, умирали десятками тысяч круглый год. Работали сверх человеческих сил в примитивных и опасных условиях. Туннели были жаркие, темные, тесные, наполненные дымом и грохотом механизмов. Жестокая дисциплина поддерживалась самыми зверскими методами. За малейшие нарушения заключенных били, пытали, увечили; страх перед бунтом приводил к регулярным массовым казням. Осужденных по шесть человек за раз вешали на мостовом кране для погрузки ракет, на виду у всех заключенных, а также инженеров и ученых, начиная с фон Брауна. Тела в назидание оставляли болтаться наверху. Несмотря на все жестокие меры, узники активно проводили саботаж, – видимо, из-за него, а также из-за чудовищных условий, в которых трудились подневольные работники, у Фау-2 был очень высокий процент отказов[31]. Со временем, чтобы не возить трупы в Бухенвальд, крематорий выстроили в самой Доре.

Сто четвертая пехотная («Тимбервулф») и Третья бронетанковая («Спирхед») дивизии вступили в Нордхаузен 11 апреля 1945 года и увидели, что неприятель уже оставил город. Первым делом они наткнулись на лагерь в городской черте. В Бёлке-Казарне незадолго до того разразился тиф, а в первых числах апреля по лагерю пришелся авиаудар союзников, при котором погибли полторы тысячи заключенных и сотни получили ранения. Чтобы скрыть масштабы происходившего в Нордхаузене, немцы применили все, что могли: «марши смерти», вывоз заключенных, массовые захоронения, – так что в Бёлке-Казарне остались только доходяги и безнадежные раненые. Освободители не успели толком осознать увиденное, как наткнулись на Дору. До тех пор американские военные еще не видели концлагерей. Снятые в Доре фотографии и киноленты попали на первые полосы газет и в новости по всему миру. Даже после того, как история тщательно скрыла название и назначение Нордхаузена (по крайней мере, на новой родине фон Брауна), ужасные изображения сохранились: ряды покойников, уходящие в бесконечность, живые скелеты с остановившимся взглядом. В туннелях под горой Конштейн, среди недособранных ракет и невыключенных станков, освободители нашли рабочих последней смены: охранники ушли, однако узники не сбежали, поскольку у них не было сил двигаться. Груды истощенных тел, с которых на американцев смотрели без выражения осовелые лица. В лазарете лежали голые трупы погибших в последнюю смену, обескровленные и приготовленные к отправке в крематорий.

Пройдя с тяжелейшими боями шестьсот миль в разгар европейской зимы – одной из самых суровых в двадцатом веке, – освободители привыкли к зрелищу человеческих страданий. Но от увиденного в лагерях и под горой Конштейн – по воспоминаниям, которым Пинчон близко следовал, описывая, как Пёклер приходит в Дору, – многие из этих закаленных людей плакали или отворачивались, потому что их тошнило.

Впрочем, опыт научил их побеждать бессильные чувства. Очень скоро они переключились на ярость и жажду правосудия или хотя бы мести (если между тем и другим можно было провести границу). Они принялись искать, кого бы схватить. Охранники-эсэсовцы и администраторы сбежали, как и все сотрудники «Миттельверка». Я не нашел ни одного упоминания, что освободители хотели покарать или хотя бы вспомнили людей с логарифмическими линейками и паяльниками, чье изобретение, лишь по случайности оказавшееся баллистической ракетой, стало способом превратить страдания одних в средство запугать других[32]. Так или иначе, если бы освободителям Доры и пришла в голову такая мысль, это бы ничего не изменило. Ракетчики фон Брауна были уже далеко, рассеяны по Южной Германии и Австрии. В итоге платить долги пришлось горожанам. Освободители вернулись из Доры и «Миттельверка» в Нордхаузен, вытащили жителей из домов и под дулом автоматов заставили их хоронить мертвецов из Доры-Миттельбау.

Вот все, что я нашел в библиотеке Монклера, когда начал искать данные по Нордхаузену. Что было после того, как местных жителей принудительно завербовали в могильщики, я могу лишь догадываться, исходя из обрывочных фактов, нечаянно оброненных дедом в следующие несколько дней.