Лунный свет тебе к лицу (Ты обратилась в лунный свет)

— Сара, когда мои глаза закроются, постарайся сделать так, чтобы к моему номеру никто не приближался в течение месяца. Деньги, которые я заплатила, мне это гарантируют. Кажется, что здесь не дают даже остыть телу.

Нежный звонок оповестил о начале обеда. Как только они сели, Мэги заметила, что за их столом все поменялись местами, и подумала, не является ли это обычаем после чьей-нибудь смерти.

Сара Кушинг верховодила. Как и ее мать, она была хорошая рассказчица. Ковыряя в тарелке омлет «Бенедикт» и потягивая кофе, Мэги с удовольствием слушала, как виртуозно Сара Кушинг ведет беседу, сделав всех присутствующих ее участниками.

Однако на второй порции кофе разговор зашел о Грете Шипли. Сидевшая с мужем напротив Мэги Рашель Креншоу сказала:

— Никак не могу привыкнуть. Понятно, что все мы когда-нибудь умрем, когда кого-то переводят на постоянный медицинский уход, все знают, что это только вопрос времени. Но с Гретой и Констанцией все произошло так внезапно.

— А в прошлом году точно так же ушли Элис и Дженет, — сказала миссис Бейнбридж и вздохнула.

«Элис и Дженет, — подумала Мэги. — Я видела эти имена на надгробных плитах, когда навещала миссис Шипли. На обеих могилах были колокольчики. Имя женщины, на могиле которой колокольчика не было, Винифред Пирсон». Стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, Мэги сказала:

— У миссис Шипли была близкая подруга Винифред Пирсон. Она тоже жила здесь?

— Нет. Винифред жила у себя в доме. Грета регулярно навещала ее, — ответила миссис Креншоу.

У Мэги пересохло во рту. Она тут же поняла, что ей делать, осознание этого было столь внезапным, что она привстала из-за стола от неожиданности. Надо сходить на могилу Греты Шипли и посмотреть, нет ли там колокольчика.

После слов прощания многие обитатели «Латам Мейнор» перешли в библиотеку, где по воскресеньям выступал виолончелист.

Сара Кушинг осталась со своей мамой, а Мэги пошла к выходу. Но вдруг повернулась и поднялась в номер Греты Шипли. «Хоть бы родственники были там», — молилась она.

Дверь номера была открыта, и она увидела знакомую картину упаковки и сортировки. В комнатах находились трое родственников, которых она заметила на похоронах.

Зная, что не сможет ничего выдумать, она извинилась и высказала свою просьбу:

— Когда я приходила к миссис Шипли в среду, она показала мне рисунок, который сделала вместе с моей мачехой. Он вот здесь. — Мэги кивнула на столик возле дивана. — Это последняя работа Нуалы, и если вы собираетесь его выбросить, я бы хотела его забрать.

— Конечно, войдите, берите, — заговорили сраву все. — Мы еще не успели ничего разобрать, кроме ко-мода, — добавил один из них.

Мэги с надеждой выдвинула ящик. Он был пуст. Рисунок с изображением Греты Шипли, Нуалы и подслушивающей сестры Маркей исчез.

— Его здесь нет, — удивилась она.

— Значит, Грета либо переложила его, либо выбросила, — сказал кузен, удивительно похожий на миссис Шипли. — Доктор Лейн сообщил нам, что после смерти владельца номер сразу запирается до прихода родственников, чтобы они могли забрать личные вещи. Вы расскажите, как выглядит рисунок, на случай, если мы его найдем.

Мэги его описала, дала свой телефон, поблагодарила и ушла. «Этот рисунок кто-то забрал, — подумала она, покидая комнату. — Но зачем?»

Выходя в коридор, она почти столкнулась с сестрой Маркей.

— О, извините, — сказала та. — Хотела только узнать, нe нужна ли родственникам миссис Шипли моя помощь. Желаю всего хорошего, мисс Холлоувей.

56

Эрл Бейтман приехал на кладбище Святой Марии в полдень. Он медленно двигался по извилистым дорожкам, разглядывая посетителей, пришедших провести выходной рядом со своими дорогими людьми.

«Сегодня здесь не слишком много народу, — заметил он, — несколько пожилых людей, супружеская пара средних лет, большая семья пришла отметить годовщину, а потом отправиться пообедать в ресторан у дороги. Типичная воскресная толпа».

Потом он повернул в старую часть кладбища Святой Троицы, припарковал машину и вышел. Оглядевшись вокруг, он начал внимательно читать надписи на могильных камнях. Несколько лет тому назад он стал снимать копии с надписей, но предполагал, что мог что-нибудь пропустить.

Он гордился тем, что за многие годы до тонкостей познал эту тему, но был уверен, что материал, полученный от изучения надгробий, пригодится для телепрограмм. Он начнет с цитаты из «Унесенных ветром», гласящей, что в земле Тары покоилось трое младенцев по имени Джеральд О'Хара-младший. О, эти надежды и мечты, высеченные на камне, полустертые, забытые, никому не нужные, но все еще хранящие грусть по любимым. Вдумайтесь — трое любимых сыновей! Именно так начнет он свою лекцию.

Конечно, он быстро перейдет от печального к светлому, рассказав про одно надгробие на кладбище Кейл Код, где фактически красуется рекламное объявление о том, что дело покойного продолжает его сын. На памятнике указан даже новый адрес.

Озираясь вогруг, Эрл нахмурился. Несмотря на приятный октябрьский день и полную удовлетворенность своим процветающим делом, он все же был расстроен и даже зол.