Лунный свет тебе к лицу (Ты обратилась в лунный свет)

— Мэги, что, в самом деле, происходит? — спросил он низким, напряженным голосом. — Ты сердишься на меня, а я не знаю, за что, неужели только за то, что не позвонил вовремя перед твоим отъездом. Я не прощу себе этого до конца жизни. Если бы я знал, что случилось, я бы немедленно к тебе приехал.

— Неужели? — Мэги покачала головой и отвела глаза. — Нейл, я пытаюсь во многом разобраться, в том, что пока лишено всякого смысла и может оказаться плодом моего воображеня. Но я должна разобраться сама. Давай не будем об этом сегодня.

— Полагаю, у меня нет выбора, — сказал Нейл. — Послушай, мне надо идти. Завтра утром большое совещание, я должен подготовиться. Но завтра я тебе позвоню, а в четверг днем заеду. Ты будешь здесь до следующего воскресенья?

— Да, — кивнула Мэги, а про себя добавила: «Может, к тому времени у меня будут ответы на некоторые вопросы об Эрле Бейтмане и этих колокольчиках, а также...»

Мысли ее прервались, потому что непрошенно мелькнула мысль о «Латам Мейнор».

— Нейл, в прошлый раз ты говорил, что был с отцом в «Латам Мейнор». Вы искали двухкомнатный номер для ваших клиентов, не так ли?

— Да. А что?

— Нуала чуть не купила этот номер. Ты еще говорил, что другая женщина собиралась его занять, но не смогла из-за того, что потеряла деньги в каком-то деле?

— Это верно. И еще одна клиентка папы, числившаяся в списке кандидатов, прогорела — это Кора Гебхарт. Я собираюсь заняться этим на неделе, выявить гада, который уговорил их инвестировать, и, если мне удастся найти что-нибудь, за что можно повесить Дуга Хансена, я натравлю на него Совет. Мэги, к чему ты клонишь?

— Дуглас Хансен? — воскликнула Мэги.

— Да, а что? Ты его знаешь?

— Не совсем, но если что узнаешь о нем, скажи мне, — попросила она, вспомнив, что Хансен хотел, чтобы она никому не говорила о его предложении. — Просто слышала о нем.

— Тогда не связывайся с ним, — мрачно посоветовал Нейл. — Ладно, мне пора. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Запри за мной дверь.

Он не уходил с крыльца, пока не услышал звук закрывающегося замка.

Она смотрела, как он уезжает. Фронтальные окна выходили на восток, и полуденные тени начали проникать сквозь листву деревьев.

В доме вдруг стало тихо и пусто. Мэги задумчиво посмотрела на кремовые брюки, на грязные коленки, которые заметил Нейл.

«Переоденусь и поднимусь в студию ненадолго. Завтра утром приберу в шкафу у Нуалы в спальне и перенесу туда свои вещи. — Мэги хотелось расспросить Нуалу о многом. Вылепливая ее черты из глины, она как бы общалась с ней. — Может, я смогу думать пальцами о том, чего мы не успели сказать друг другу».

Она могла спросить об очень важном, например: «Нуала, была ли причина, по которой ты боялась жить в „Латам Мейнор“?»

58 (7 октября, понедельник)

Малком Нортон открыл свою контору в обычное время, в 9.30. Он прошел через приемную, где за столом когда-то сидела Барбара Хоффман. Теперь этот стол был свободен от всех ее личных вещей. Фотокарточки ее детей и их семей, узенькая ваза, в которой всегда стояли цветы или пучок листьев, аккуратная стопка текущей документации — ничего этого больше не было.

Нортон слегка поежился. Приемная снова была холодная н безликая. «Любимый стиль Дженис, — мрачно подумал он. — Холодно, стерильно. Как она сама. И как я», — с горечью добавил он, проходя в сгон кабинет. Никаких клиентов. Никаких встреч — перед ним маячил долгий и тихий день. Ему пришло в голову, что в банке у него есть двести тысяч долларов. «Почему бы просто не взять их и не исчезнуть?» — спрашивал он себя.

Если бы Барбара пошла с ним, он сделал бы это не задумываясь. Пускай Дженис остается в заложенном доме. При удачной продаже он сможет стоить в два раза больше залога. «Справедливое распределение», — думал он, вспоминая о банковской ведомости, которую нашел в сумке жены.

Но Барбара ушла. Смысл происшедшего постепенно начал доходить до него. Он понял, что она уйдет, в тот же миг, когда его кабинет покинул полицейский Брауэр. Его вопросы ее напугали. Она почувствовала его не-приязнь, это все решило — ей надо было уехать.

«Как много знал Брауэр?» — размышлял Нортон, сидя за столом со сцепленными руками. Все было продумано так хорошо. Если бы договор о продаже с Нуалой осуществился, он отдал бы он двадцать тысяч своих пенсионных. Они бы отсрочили продажу на девяносто дней, этого хватило бы на подписание соглашения с Дженис, а потом займом покрыли бы покупку.

«Если бы только не появилась эта Мэги Холлоувей, — с досадой подумал он. — Если бы только Нуала не написала новое завещание. Если бы только он не открыл Дженис секрет об изменении закона об охране окружающей среды Ветленда. Если бы...»

Утром Малком проезжал мимо дома Барбары. Он выглядел так, как и все дома, покинутые и закрытые на зиму. Все окна закрыты ставнями, всюду неубранные листья. Барбара, должно быть, уехала в Колорадо в субботу. Она не позвонила ему. Просто уехала.

Малком Нортон сидел в своем темном тихом офисе, раздумывая над тем, что делать дальше. Впрочем, он знал, что ему делать, вопрос лишь в том, когда сделать это.

59