Лунный ветер

– Моя. И всегда будешь моей. – От того, как медленно он погладил меня по волосам, мне отчего-то снова захотелось плакать. – Если ты этого хочешь.

Я только улыбнулась. С трудом, лишь сейчас понимая: в последний раз я делала это так давно, что губы почти уже забыли, каково это.

И, прижавшись кожей к его коже, ощущая, как медленно успокаивается наше сердцебиение, слушая, как за окном неистовствует осенняя гроза – чувствовала, как в душу наконец проникает минувшее и не прожитое мною лето.

Эпилог

Томми вбежал в комнату, когда я заканчивала очередную главу. Заплаканный, всхлипывающий на ходу, он почти врезался в меня, уткнувшись лицом в мои колени и яростно сопя, вынудив отложить стальное перо и растерянно погладить тёмные кудряшки.

– Что случилось? – не дождавшись ответа, я хмуро подняла глаза на гувернантку, вошедшую в комнату следом за своим подопечным: должно быть, она пыталась его остановить, чтобы не мешал матери работать, но не успела. – Мадемуазель д’Аркур, что происходит?

– Простите, мэм. Не знаю, мэм, – пролепетала девушка, явно не находя себе места от стыда. – Мы просто читали с ним книгу о разных зверях и насекомых, а потом…

– Мам, я не хочу быть навозным жуком! – когда Томми всё же поднял голову, трудно было понять, что заставляет серую зелень его глаз светиться больше: слёзы или надежда. – Ты ведь не дашь мне в него превратиться? Не дашь Эсти меня убить?

Ситуация моментально стала мне ясна – и, с тяжёлым вздохом подхватив сына на руки, я усадила его себе на колени, чтобы обнять.

– Конечно, не дам. Мадемуазель д’Аркур, позовите Эстеллу, будьте добры. – Дождавшись, когда гувернантка уйдёт, я принялась успокаивающе баюкать Тома на коленях. – Не бойся, Томми. Хорошие маленькие…

В этот миг я подняла взгляд на окно, у которого стоял мой стол.

Из окон покоев, которые хозяин дома любезно нам предоставил, открывался превосходный вид. По розовому камню мостовых, пёстрыми ниточками вьющихся по белому городу, разливалось элладское солнце; срываясь с синих крыш, его лучи скользили по отвесному обрыву рыжих скал, над которым высилась столица острова, и нежились в сапфирных водах океана, танцуя по тихим волнам бликами столь яркими, что от них болели глаза.

Ощутив то, что фрэнчане называют «deja vu», я впервые за очень долгое время вспомнила бродячий цирк, хрустальный шар и черносливовый дым.

Так вот он, последний привет из далёкого прошлого…

Мысли, давно уже не причинявшие боль, всё равно навеяли грусть.

– Хорошие маленькие мальчики вроде тебя не превращаются в жуков, – закончила я, потянувшись за платком пальцами, привычно выпачканными в чернилах.

– Я не хороший. Я вор, – угрюмо ответил Том, пока я бережно вытирала его мокрые щёки. – И когда я умру, то стану навозным жуком.

– Ты вор? – при натуре моего сына это вызвало у меня только смех. – И что же ты украл?

– Он взял моего медведя. Сэра Галахада, – обличительно проговорила Эстелла, как раз появившаяся в арке, отделявшей мою комнату от гостиной. – Без спроса.

Глядя на это маленькое светловолосое воплощение Фемиды, я снова вздохнула. Перевела взгляд на гувернантку, ожидавшую дальнейших указаний за спиной Эсти.

– Благодарю, мадемуазель д’Аркур. Вы свободны.

Когда бедная девушка скрылась, я жестом велела дочери приблизиться. Эстелла безмолвно подчинилась. Она, как и я, никогда не пыталась увиливать от наказания – и, уважая обоих родителей, совершенно их не боялась. Гэбриэл всегда говорил, что мы слишком балуем наших детей… исправно продолжая этим заниматься.

Кажется, тогда, много лет назад – когда мне открылось то, что происходило только сейчас, – мне показалось, что дочь насуплена. Теперь я знала, что Эстелла никогда не супится: просто смотрит угрюмо и исподлобья, холодным светлым взглядом.

Взглядом своего отца.

– Эсти, так нельзя, – проговорила я, стараясь тщательно вымерить количество строгости в голосе – не слишком мало, не слишком много. – В конце концов, это всего лишь игрушка. Неужели тебе так претит поделиться ею с братом?

– Я не против поделиться, если у меня спросили разрешения.

– Я спрашивал, – обиженно протянул Том. – Ты не разрешила.

– Хорошо, я не против поделиться всеми игрушками, кроме сэра Галахада, – невозмутимо поправилась Эсти. – Но тебе поэтому всегда и нужно заполучить именно его, верно?

– Да, потому что ты не всегда хочешь со мной играть!

– У тебя есть Ланселот, вот с ним и играй.

– В некоторых историях без Галахада не обойтись!

– Снова делите своих рыцарей Круглого Стола? – вступая в комнату сквозь арку в выбеленной стене, весело осведомился Гэбриэл. – Одного никак в толк не возьму: отчего бы каждому из вас не обзавестись и Ланселотом, и Галахадом? Назовите так другие свои игрушки, и дело с концом.

В ответ дети устремили на него взгляд, исполненный глубочайшего непонимания, и я едва удержалась от того, чтобы снова не рассмеяться.

– Папочка, ты что? – укоризненно вымолвила Эсти. – Галахад и Ланселот могут быть одни-единственные.

– И Артур с Гавейном тоже, – добавил Том, мигом забывший о слезах. – И даже Мордред.