Лунный ветер

Не сказав ни слова, я схватила свечу и, озаряя свой путь трепещущим огоньком, выбежала из комнаты. Не думая о том, что может встретить меня в соседней спальне, ворвалась туда, не утруждая себя стуком. Напряжённо щурясь, приблизилась к постели.

Свет золотом растёкся по белому чепчику миссис Гринхауз и ночному колпаку её супруга, лежавшего рядом.

Тихий звук их дыхания сразу сделал темноту вокруг куда менее пугающей.

Впрочем, миг спустя я сообразила: пусть грудь у обоих мерно вздымается, но ритм, в котором это происходило, был неестественно мерным. Слишком спокойным, слишком медленным. И оба даже не пошевелились, когда свет лёг на их лица. Они не проснулись ни после того, как я снова окликнула их, ни после того, как я потрясла миссис Гринхауз за плечо: сперва легонько, потом сильнее.

– Эта тварь усыпила их, – констатировала Рэйчел. Она стояла, прижавшись спиной к стене, наблюдая одновременно и за мной, и за прикрытой дверью в спальню, и держала нож наготове. – Кем бы она ни была.

– Как и собак, и всех в доме, ручаюсь. И обитатели дома наверняка проснутся поутру, даже не поняв, что спали слишком крепко, но вместо Элизабет найдут лишь пустую постель.

Кусочки мозаики стремительно вставали на места в моей голове.

Ну конечно. Спальня пропавшей девушки, о которой говорил мистер Хэтчер, была на первом этаже, поэтому она смогла просто вылезти через окно. Спальня Лиззи располагалась на втором – и, когда её поманили наружу, она вышла через входную дверь.

Лихорадочно мотнув головой, я спиной назад отступила от кровати.

Боги, только бы Элизабет была ещё жива!..

– Мы ведь не пойдём на кладбище вдвоём, – непреклонно произнесла Рэйчел.

– Нет, но теперь нам точно поверят те, кто должен туда пойти. – Я почти бегом направилась к выходу. – Больше нельзя терять ни минуты: разбудим мистера Хэтчера, расскажем ему обо всём и вместе с ним отправимся на кладбище искать…

В этот миг я и услышала голос.

«Иди ко мне…»

Он был самым приятным из всего, что я слышала в жизни. В нём звучали шёпот ветра и журчание воды, треск огня и шелест шёлка; он раздавался в моей голове, окутывал разум чарующей пеленой, впитывался в кровь и кости. Он звал меня, нежно и властно…

Следующее, что поняла крохотная часть моего сознания, не потерявшая способности мыслить – я спускаюсь по лестнице, не чувствуя движений, потеряв ощущение собственного тела. В руках моих не было ни ножа, ни свечи, и часть меня кричала «стой»; но мои ноги не подчинились мне, и разум, проснувшийся вспышкой, тут же уснул вновь, бессильный перед неведомым зовом.

«Иди», – пел призрачный голос, ласково и жутко, вкрадчиво и невыразимо прекрасно.

Когда новая вспышка на миг пробудила меня ото сна наяву, я поняла, что перешагиваю через кладбищенскую ограду, неприлично высоко подобрав юбку. Казалось, я иду с закрытыми глазами, порой на миг поднимая ресницы, – но вновь смежаю веки, отдаваясь блаженному бездумью влекущей темноты.

Может, это и правда было так.

Впрочем, важно ли оно сейчас? Что вообще в этом мире важно, кроме этого голоса, кроме того, кто ждёт и зовёт меня?

«Иди…»

Следующим, что я увидела, были могильные камни, тонувшие в белой дымке, льнущей к моим ногам. Туман обволакивал всё вокруг стеной, обнимал меня молочной пеленой – такой плотный, что я чувствовала, как он касается моих рук. Рэйчел тоже была рядом, застыв с широко открытыми глазами, с неподвижным лицом куклы, уставившейся перед собой незрячим стеклянным взглядом; верно, она всё это время шла рядом, но заметила я её лишь сейчас, когда неведомая сила велела нам остановиться.

«Ко мне…»

Тьма вновь поглотила меня в тот миг, когда туман прямо перед нами стал обретать очертания. Белая дымка, соткавшись в человеческую фигуру, начала чернеть и облекаться материальностью. И, вновь очутившись в странном сне без снов, теряя себя в волнах зачарованного блаженства, я ощутила неясный отзвук реальных ощущений: холод чужих прикосновений к моей коже, запах тления, ударивший в ноздри…

Звук выстрела вернул меня в явь так резко, будто я вдруг окунулась в ледяную воду – и тварь, державшая меня с нежностью любовника, заставив беспомощно откинуть голову, разжала руки. Отшатнулась с хриплым воплем, не имевшим ничего общего с голосом, звавшим меня: иллюзией, рождённой магией и моим собственным сознанием.

За тот миг, пока я падала наземь, потеряв равновесие, я даже во тьме разглядела его лицо. Располосованное зверем, бледное до того, что оно казалось сплетённым из паутины, – и тем отчётливее на нём чернели раны, оставленные хищными клыками, раны, которым уже не суждено было зажить никогда. Кровь, в ночи казавшаяся чёрной, заливала губы и короткую седую бороду, глаза горели во мраке тусклым багровым огнём.

Я помнила эти глаза. Помнила их голубыми.

И помнила тот день, когда они закрылись навсегда.

– Элиот? – потрясённо выдохнула я.