Lurk (СИ)

— Лидия? — Эллисон разбивает тишину своим надежным и чуть успокаивающим голосом. Лидия сглатывает, переключает свое внимание на Арджент, потом находит в себе остатки сил вымолвить шепотом-полустоном:

— Я не помню, что произошло.

Слова впиваются осколками в горло. На секунду тело пронзают фантомные чужие ощущения — боль в позвоночнике и недостаток кислорода в легких.

— Ты будто в транс впала, — тихо ответила Эллисон. — Смотрела в одну точку, а мы не могли тебя растормошить. Это длилось буквально секунды, а потом ты… — Арджент оглядела всех присутствующих и продолжила: — а потом ты сказала что-то о вращающихся коридорах…

Лидия метнула взгляд в сторону Стилински, сама не зная почему. Она не очень четко помнила то, что видела, но только сейчас она осознавала, что каким-то образом проникла в сознание… Стайлза и увидела либо его грезы, либо его воспоминания. Мартин понятия не имела, как у нее это вышло. Она ведь вестник смерти — она не медиум, и чужой разум для нее недоступен.

Но разум Стайлза — не чужой.

И она может проникать в его голову.

Черт.

— Мне надо на воздух, — прошептала она, а затем резко подорвалась и направилась к выходу. За ней подорвались Эллисон и Скотт, но Мартин покачала головой, на секунду задержав взор лишь на Стилински.

С ним что-то не так.

И с ней что-то не так.

И с этой, мать ее, Кирой тоже что-то не так.

Девушка почти бегом направилась к дверям. Стилински провожал ее взглядом, пока та не скрылась из виду. Все бы ничего — Лидия всегда вытворяет что-нибудь этакое, когда открывает в себе новые возможности, но в этот раз она влезла в его голову, и это… паршиво.

— Поговори с ней, — с нажимом требует Арджент, и Стилински, даже не отрывая взгляда от дверей, подрывается и направляется вслед за Мартин.

2.

На улице свежо ровно настолько, что этого достаточно, чтобы не задыхаться. Лидия прижалась к стене, стараясь то ли слиться с ней, то ли просто остаться незамеченной. Но Стайлз-то всегда ее замечал. Он выбежал на улицу парой секунд спустя. Огляделся и, обернувшись назад, заметил ее.

Не столько напуганная, сколько ошарашенная.

Не столько растерянная, сколько изумленная.

Не столько желанная, сколько…

— Ты как? — спрашивает он, обрывая свои — их? — мысли и подходя к ней намеренно близко. Лидия смотрит на него, они стоят на расстоянии вытянутой руки, но будто находятся в разных вселенных.

— Ты в опасности, — оглашает шепотом свои слова как приговор. Лидии казалось, что она кричит, но ее крика никто не слышал. Лидия знает, что со Стайлзом что-то случится, но она в этом точно не уверена. Словно она одновременно находится в двух мирах — в мире, где все закончится хорошо и в мире, где все закончится плохо.

— Лидия, — он выдыхает-улыбается, затем подходит ближе и осторожно касается ее плеч, — я уверен, что той временной петле есть объяснение. Со мной все в порядке.

— Нет, — снова шепчет она, чувствуя, как из глубин ее души поднимается… скорбь. Она испытывала такое и раньше — когда знала, кому вещевать смерть, кому предрекать ее. — Твои отметины… они стали еще ярче.

Стайлз по инерции касается шеи, но прежней боли не чувствует, хотя утром видел в душевой, что эти странные линии — как опухшие вены — стали еще краснее, чем были раньше.

— Хорошо. Я сегодня… схожу к Дитону, ладно? Расскажу про временную яму, про эти полосы, про…

— Коридоры, — сходит до шепота Мартин, вглядываясь в Сталйза так отчаянно и заботливо, словно он — единственное, что у нее есть. Единственное, что ей необходимо.

Эти иллюзии способны довести до сумасшествия. Стилински отмахивается от них как от назойливых мух и возвращается к насущным проблемам — к плохому предчувствию Лидии Мартин. Он встряхивает ее за плечи, затем приближает ее к себе еще и вкрадчиво, чуть ли тоже не шепотом, заверяет:

— Все наладится, я обещаю. Давай я провожу тебя?

Он чувствует ее в своих почти объятиях и понимает, что ему медленно, но верно сносит крышу. Ему до хлесткого хочется добиться ее — абсолютно нормальное подростковое желание влюбленного в красивую девушку парня. И одновременно с этим ему хочется чего-то еще, чему он боится дать названия, потому что знает, что такое желание — это ненормально. А еще он думает о том, что это с ним происходит после встреч с Кирой, и что Кира не совсем уж простая (в Бейкон Хиллс у каждого свои секреты), и что ему стоит задать себе и этой незнакомке вопросы и получить на них ответы.

Не ради себя.

Ради Лидии.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет, — она скидывает его руки со своих плеч, отступает на шаг. Стилински снова оказывается в вакууме, но да ведь он уже привык, верно? Строптивое и ярое желание вырвать из себя гадкое чувство влюбленности штопором ввинчивается в сознание. Дышать вновь становится тяжело. — Я… я хочу поиграть в боулинг, а тебе надо сейчас же идти к Дитону.