Лутра

—Хорошая была охота.

Потом она принялась бегать по берегу, хотя никто ее не преследовал, наконец, привстав на задних лапах, издала свист, на что Лутра присоединился к ней. Тогда она игриво подпрыгнула и бросилась в воду, а следом за ней и Лутра.

Игра эта казалась им теперь более увлекательной, чем охота, и когда Лутра повернул к своей норе, уже маленькая выдра последовала за большой. У входа она помедлила, уступая дорогу хозяину, потом, притихнув, заползла в туннель.

— Тут я живу, — просопел Лутра, а самочка посмотрела но сторонам, точно говоря:

— Лутра, да здесь замечательно, — и положила мордочку ему на шею.

Так пришло утро, оглашенное ружейным выстрелом, а е утром н человек с рюкзаком, в котором была кошачья шкурка и оказавшаяся недостаточно осторожной сорока.

Миклош вырвал из крыла цапли два пера — они пригодятся тете Юли для веничка, а остатки птицы собрал в кучку — вдруг выдры опять сюда придут. У него дома есть для них капкан, даже целых три.

Он обдумал план действий. Поставит капкан не только в деревне, но н здесь. Несколько красивых шкурок — самый хороший подарок, какой только может сделать егерь своей невесте.

—Ка-а-ар, ка-а-ар, есть чем поживиться, сюда-а-а, сюда-а-а! — кричит серая ворона, и неясные мысли Миклоша путаются, а взгляд останавливается на кружащейся за большим тополем птицей.

«Что-то там происходит», — думает он.

—Кар, кар, человек, человек, — стрекочет ворона. — Я не решаюсь опуститься на землю, кар, ой, ой!

Миклош стоит на берегу. Он надвигает шляпу на лоб — ведь вода ослепительно блестит — и в отдалении видит нечто непонятное. Снег раскидан, и на темпом фоне земли лежит что-то длинное. «Что же это такое?» — направляясь к тропинке, недоумевает егерь. Когда он обходит большой тополь, гул его шагов проникает в нору, и маленькая выдра встревоженно смотрит на Лутру, но тот, даже не шевельнувшись, бросает на нее сонный взгляд.

—Спи! Ты тут в безопасности.

Теперь уже Миклош идет быстрей, ведь тропинка отклоняется от реки, и ему уже не виден загадочный предмет, а ворона продолжает возбужденно каркать, потом, сев в сторонке на дерево, следит за человеком, который снова выходит на крутой берег.

«Ого! Что ото? Щука! Да, щука, — и Миклош скатывается по снегу к воде (в непромокаемых охотничьих брюках ему такой спуск нипочем). — Да она еще совсем свежая! — он переворачивает большую рыбу. — Тут от нее немного откусили и там тоже. Какие огромные зубы, как у собаки».

— Кар, ка-ак жалко, он нашел ее, ка-ак жалко! — вопит ворона. — И уносит, ой, ка-ак жалко! — И отделяется от дерева: человек со страшной щукой под мышкой уже идет по лесу, приближаясь к ней.

Егерь, как и дикий зверь, не любит открытых мест. Он не останавливается, пока не находит подходящего места в густом кустарнике. Там он разбрасывает ногами заснеженные листья и вспарывает щучье брюхо, подозревая, что в этом бесстыдно огромном животе можно найти что-нибудь интересное.

Острый нож со скрипом скользит по чешуе, и вскоре из щуки вываливаются карпы и крыса.

«Так, так, старина», — пошлепал егерь щуку по спине и разрезал пополам: метровое чудовище иначе в рюкзак не засунешь.

—Ну, вперед, — скомандовал он сам себе и пошел довольно медленно, ведь раздувшийся мешок оттягивал плечи. — Не меньше двенадцати килограммов, — отдуваясь, бормочет он. — Маленькие карпы пригодятся для капкана.

Рыба отличная приманка, ее любят хорек, куница и даже кошка. Пахнет она сильно, заманчиво, и некоторые кошки ради нее готовы на все.

«И лисица тоже, — оправдывался сам перед собой Миклош, поскольку ловить деревенских кошек капканом — сомнительное геройство. — И лисий капкан на поставлю, тетушка Винце свою кошку запирает, а если попадется бездомная, не велика беда. Никто об этом не узнает, их и так много, а может, и не попадется больше… Фу, как ужасно».

Хоти вопрос с кошками и не был. окончательно решен, Миклош не ошибся: солнце словно опустилось ниже, и внезапно потеплело. На полях и лугах снег еще оставался, но извилистые дороги уже почернели, а бугорки на пашне даже высохли, и река по-весеннему весело вилась среди крутых берегов, точно горы посылали с ней весточку, что и на них растаял снег.

Егерь торопился домой.

Во дворе он сбил с сапог присохшую грязь и, желая обрадовать тетю Юли, вежливо постучал в дверь кухни.

— Ты тут дома, сынок. Чего стучишь?

— Тут так хорошо меня принимают, словно я гость. — И он сразу добавил: — Заприте дверь, тетя Юли, а то как бы кто-нибудь к нам не пожаловал.

Старушка нервно щелкнула замком, Миклош же положил на стол метровую рыбу так, будто она не была разрезана пополам.

— Ах! — просияла тетя Юли, а потом с подозрением взглянула на Миклоша. — Ты где-нибудь подобрал ее?

— Убил, — вздохнул он. — Убил. Она подплыла к берегу, а я пиф-паф!

Если он скажет, что рыбу убили выдры, тетя Юли к этой «падали» не притронется. А теперь:

—Ах! Прекрасно сделал сынок. Такую огромную не подают на стол даже священнику.

—Но будем об этом помалкивать. Хорошо, тетя Юли? Старушка ничего не ответила. Для нее представляло