Лууч (СИ)

Мы дошли по поляны, но она оказалась вовсе никакой не поляной, а настоящим запущенным садом с крепким еще домиком в центре. Из каменной трубы над домиком курился легкой сизый дымок, из чего мы заключили — дом не пустует. Хозяева долго не открывали, а мы стучали в дверь не скромно, пока не зашли в прихожею, на свой страх и риск. В прихожей нас встретил рыжий кот и потребовал, чтобы мы дали ему еды, требование его отличалось настойчивой наглостью, поэтому нам пришлось зайти на кухню, пошарить по шкафам, и найдя какие то рыбные консервы, дать их содержимое ему, прямо в них и на полу. Кот довольно замурчал, а мы вместе с ним обрели спокойствие и немного расслабились, что не заметили вошедшего на кухню, милого улыбающегося старика. Он был одет в смешные шерстяные штаны с огромными заплатками на коленях, безразмерную бело-желтую застиранную рубашку, а его голову венчал серый, летний колпак. Рост маленький, а кулаки огромные, как и черты лица, делали его похожим больше на гнома, чем на представителя рода человеческого на этом заброшенном кладбище.

— Ишь че рыжий, не видишь, гости к нам пришли. — Сказал он коту, входя и хозяйничая на кухне, притом полностью игнорируя нас. — Где же оно у меня было, они ведь обязательно захотят горячего цикория с дороги.

— Мррр…мяу. — Отвечал ему кот на все.

— Да знаю, нашел уже, а вы не стойте так, как вкопанные, вы же не памятники, коих тут тьма тьмущая. Щас я вам цикория горячего сварю, а там расскажете, чего искали, может, помогу, чем смогу. — Добро отзывался старик, гремя склянками у печки, выложенной из камня.

— А вы кладбищенский сторож? — Спросил я мучавший меня вопрос.

— Мой прадед был, а я нет, просто живу здесь, как мой отец, когда то жил, за хозяйством слежу, а в город не хочу, тут знаете, привык уж с детства и все родное стало. — Отвечал самозабвенно занятый напитком из цикория старик.

— А не смущает обстановка? Фэн-шуй тут, знаете ли, так себе, посредственный должен быть. — Уточнил я самое, на мой взгляд, главное.

Да какое тут кладбище, так одно название уже, кладбищем оно перестало быть знаешь ли еще при моем деде, теперь тут заповедная территория и никто не живет, резервация практически, а обо мне никто и не знает, кроме внуков, снабжают меня знаешь ли, продуктами всякими, цикорием в том числе.

— Да ничего местечко, сойдет. — Одобрил ХайСыл. — Духи не донимают?

— У нас перемирие, я не трогаю их, они не трогают меня. Цикорий кстати готов, угощайтесь гости дорогие. Вы первые за последние двадцать лет, как я тут живу, кого я вижу, внуки, разумеется, не в счет. Вы же не духи? — Вдруг ни с того, ни с сего, очень серьезно спросил старик.

— Мы и сами не знаем, старик. — Честно сказал напарник.

— Точно не они. — Опять добродушно подтвердил подозрение напарника старик. — Те бы, так просто не признались.

Напиток, называемый им цикорием, был подан в медных кружках, оказался он нечто средним между кофе, какао и кэрротом. Сильно пах корицей и свежими опилками.

— Рецепт откроешь? — Спросил ХайСыл допивший его с удовольствием до дна.

— Секрет, семейный, лучше заходите еще. — Старик привстал и приоткрыв все двери на улицу, недвусмысленно намекнул, что прием окончен, улыбка добродушия по прежнему витала у него на сморщенном, с седой бородой лице.

— Благодарствуем старче! — Встал тут же ХайСыл, а я, следуя его примеру за ним.

— Да чего там, буду ждать в гости, а сейчас мне надо идти за грибами, вчера был знатный дождь, сегодня меня ждет большой улов и вам уверен, надо идти по делам, а так бы оставил, но вижу по лицам, некогда вам оставаться. — Проницательно заметил старик и высказал нам свои наблюдения.

— Благодарю за угощение, мне очень понравилось и счастливо оставаться. — Сказал я и помахал рукой старцу уже из сада, имя которого так и не узнал.

Забора в саду не было, и мы ушли в противоположную сторону, от которой пришли. Заглушившись немного в дебри и идя по явной натоптанной стариком тропе, ХайСыл остановился и стал присматриваться по сторонам, а потом по верхам деревьев и на небо.

— Ну что, как теперь вернемся домой, есть идеи? — Спросил я главное.

— Конечно, доставай свой ритуальный нож, покажи, на что он уже способен. — Веселым тоном велел мне напарник.

Я достал нож, осмотрел и не совсем понимая как он нас сейчас перенесет куда надо, воззрился на напарника.

— Я знать не могу, как он у тебя работает, знаю лишь, что это наш с тобой последний шанс и других в нашем случае, нет. Поэтому ты соберись и сам скажи, а лучше покажи, как он работает. — Он закончил речь, сел на поваленную березу, снял и сложил все свои пожитки перед собой, принялся ждать чего-то от меня.