Лууч (СИ)

— Давай-ка мы в темпе к КерукЭде рванем, не хочу оставаться здесь в неизвестности. — Сказал он и не дожидаясь меня, прихватил свои вещи и поспешил уйти.

Будто боясь, остаться на месте и тому что со мной может что нибудь случиться, если я потеряю напарника из виду, поспешил за ним, сноровисто навешивая свои вещи, прямо на ходу. Шли быстро. У всего чего мы касались, был вид будто поддельного, ненастоящего, бутафорического. Все смахивало, на очень хорошо выполненные декорации, в опустевшем театре. Однако к качеству выполненной работы нельзя было придраться, выполнено все было на высочайшем уровне. Но даже тот же песок, под ногами, ненатурально проминался под сапогом, а трава и кусты, задетые рукой невзначай, отпружинивали с несвойственной скоростью, либо медленно, как бы застывая, либо наоборот очень быстро. Контактировать с таким миром, было непросто и попросту неприятно. Идти несколько часов назад по кладбищу в лесу, было гораздо веселее и спокойнее на душе. Сам напарник, на фоне всего этого форменного безобразия, отличался своей неестественной живостью, хотя вел себя более чем естественно, такое впечатление сказывалось, от контраста. Под кожей у меня постоянно шли непередаваемые процессы, шли мурашки, волосы вставали дыбом, тело по-своему отторгало внешний мир, противясь ему при любом соприкосновении. ХайСыл морщился всю дорогу и шел, сложив руки на груди.

Поднявшись по холму, мы прошли знакомый только внешне подлесок, и заметили реплику нашего дома. Вместо окон на нас смотрели угольные провалы его глазниц, в абсолютной тишине он с мертвым укором взирал на нас, а мы в полном непонимании на него. ХайСыл не выдержал и направился к главной двери, набирая в легкие воздух, чтобы громко сказать «мы пришли», или что нибудь в этом роде, как бывало раньше. Однако сейчас у меня все сжалось в сердце от этой мысли, и я тихо сказал ему в спину.

— Подожди.

— Чего еще? — Хмурясь, с укором, смотрел он на меня исподлобья.

— Стой.

— Стою.

— Стой на месте, никуда не ходи.

— Это почему же? — Догадываясь, к чему я клоню, спросил ХайСыл.

— У меня очень нехорошее предчувствие.

— Оно у меня с тех пор как мы попали сюда. — Пояснил свою позицию напарник.

— Я не совсем об этом, но ты пойми, я точно знаю, что тебе нельзя входить в дом. Делай что угодно. Но в дом, входить, нельзя. — Раздельно и четко проговорил я каждое слово.

— Лады, мне и впрямь плохо на душе от этой мысли, и я до последнего боролся с этим чувством.

— Давай лучше здесь на лавочке посидим, может КерукЭде сам увидит нас в окошко и выйдет навстречу. — Предложил я слабую идею.

— А почему бы и да. — Одобрил напарник и по виду его, тут же расслабился.

Мы сидели и сидели, сидели и сидели, облаков в небе не было, часов не было, а солнце оставалось на одном месте. Так что течение времени определить по светилу мы не могли. Условно времени здесь тоже не было. Как будто это «здесь», не тоже самое место, в котором мы обычно чувствовали себя как дома. Наконец напарнику надоело, он встал, взял увесистый камень, долго выбирая подходящий вес. Остановился на шаровидном сером булыжнике, размером со среднюю репу и размахнувшись как следует, быстро зарядил им в окно. Послышался «бамк» с небольшой задержкой, и булыжник, отскочив от стекла, вернулся на прежнее место, проделав по земле причудливую траекторию.

— Землистый край! Цветущий край! — Озлобляясь, рявкнул мой напарник. — Ты это видел?!

— Ну а то. Домой лучше не заходить! — Повторил я свое самое главное опасение.

Вдруг небо стало темнеть. Солнце тускнуть, словно на небо приставили темное стекло — светофильтр. Холод усилился. Дом задрожал и все исчезая, уплывая и оплавляясь подобно свече под сильным огнем, стало само собой истончаться и исчезать. Вместо травы и полуглянцевых цветов под ногами, проступили жесткие камни, вместо сада и дома нас окружили смольные стены пещеры, а небо сменилось каменными сводами, поросшими огромными черными сосульками.

— Морок развеялся. — Полушепотом, донес до моего сознания напарник, очевидное явление. — Спала пелена с глаз.

— Да тут холодно, как в той пресловутой ледяной пещере. Ты как хочешь, я оденусь потеплее. — Бесконтрольно радостно, оповестил о своем намерении я.